В свободном падении - Анна и Сергей Литвиновы

– Адель Александровна, простите, ради бога, мы на минутку буквально. Очень неудобно вас беспокоить, но… тысячи три мне не одолжите? Буквально на пару дней, пока муженек мне алименты не переведет. А то за теннис платить надо и за английский.

– Ну, заходите, чайку попьем. Для Артема у меня вкусненькие вафли имеются. Будешь вафли, Артем?

– Буду!

– Не будешь ты ничего! Мы на теннис опаздываем! – И, обращаясь к Адели, ассистентка сказала: – Извините, мы уже пойдем, нам правда некогда.

– Ну, пойдем в гостиную, туфли не снимай, все равно Нина завтра убираться придет.

И вот две женщины выходят из прихожей и оставляют там Артема одного, и он тут же – внимание! – жжж, усвистывает по длинному коридору. А там заскакивает в спальню, а далее, как будто знает, бросается на пол и скользит прямо в курточке по натертому паркету, и вот в углу, между отопительной трубой и стенкой, вспыхивает, сверкает колечко. И маленький монстрик хватает его и сует в карман, – я, конечно, не мастер читать мысли, приходящие одновременно и из прошлого, и на расстоянии, – но тут понимаю: он взял кольцо для коллекции, у него есть целый сундучок сокровищ, там и драгоценные камни (из пластика), и бриллианты (из стекла), и золото (из крашеной проволоки).

– Похоже, плохо вы знаете детскую натуру, – усмехнулся я.

– У меня у самой сын. И мы с ним прекрасно находим общий язык, – вскинулась Адель.

– Тем не менее. Я вам сейчас посоветую отправиться домой к вашей сотруднице. И Артема ни в коем случае не ругать. Можете даже его любимых вафель купить. – Женщина глянула удивленно: откуда я прознал про вафли?! Таким образом производить впечатление – часть моей работы. И я продолжал: – А потом вы попросите мальчика – именно попросите, без наездов, – чтобы он показал вам свои драгоценности.

– Думаете, он взял?.. – Глаза ее вспыхнули.

– Я надеюсь. Во всяком случае, третьего дня кольцо еще было там, в сундучке с его сокровищами. Ну, а если мальчик его потерял – что ж, тогда приходите ко мне еще раз, уже вместе с вашей ассистенткой и с ним. Но в любом случае, повторяю, не вздумайте его ругать. Возраст у него как раз такой, когда деткам еще не ведомо, что такое хорошо и что такое плохо.

Я и хотела, и должна была вживую поглядеть на моего подопечного Данилова. С филерами для этого выходить на контакт я не стала. Лучше со стороны посмотрю. Одновременно оценю и их работу, и как мой мальчик теперь выглядит.

Мне доложили вчера: прием у Данилова начинается в десять. Для своей работы они арендовали помещение по адресу: бульвар Черноморцев, двадцать два. Я бросила взгляд на карту: ходьбы от его гостиницы минут семь. Если не совсем юноша закрутел, прогуляется. А коль будет изображать из себя крутышку – отправится на «мерсюке», что арендовал для него верный Сименс. Но в любом случае на выходе из отеля я смогу его увидеть.

Я взяла такси и за сто пятьдесят рублей переехала из своей очень советской гостиницы к подножию даниловского обиталища. Его отель размещался в одном из подъездов старого сталинского дома. Вход был со двора – а гостиничные окна на фасаде выделялись среди прочих свежими, беленькими стеклопакетами. Напротив этой громады, украшения пятидесятых годов, стоял второй такой же дом, парный. И внизу здания очень удачно находилось кафе. Рекогносцировку я провела еще вчера. В открытом доступе имелась, помимо привычных карт Энска, еще и панорама его главных улиц и площадей. Площадь с гостиницей «Новороссия»; кафе напротив, названное «Любо».

Я заняла там место. Все равно фильтрованный гостиничный кофе поутру не очень меня удовлетворил. Требовалась пара чашек настоящего эспрессо.

Уселась я у окна. Площадь и выход из гостиницы просматривались отсюда великолепно.

В четверть десятого вышел помощник Данилова по фамилии Сименс. Уселся в «Мерседес», укатил. Значит, мой подопечный пойдет пешком?

Попутно я рассматривала площадь на предмет найти «наружку». Однако филеры работали, похоже, классно – потому что даже я, знающая, в чем дело, не могла определить: вот женщина с коляской, она просто прогуливается – или ожидает Данилова? А мужчинка с таксой? Или двое электриков с лестницей на плечах? Правда, была другая возможность: я кругом ошибалась, и за объектом следили совсем другие. Или – третья: местные сыщики нарушили приказ, мой и центра, и не вели негласное наблюдение вообще. Вряд ли подобное объяснение – игнорирование приказа – могло прийти мне в голову еще лет десять назад. Однако сегодня все вокруг расшаталось и коррумпировалось настолько, что я не могла исключить такой вариант. Хотя, конечно, верить в него не хотелось. И я набрала номер моего вчерашнего ухажера Егора Баранова:

– Как у вас дела?

– Живем, хлеб жуем, – хмыкнул в ответ наглый опер.

– Как организовано НН?

– Видим вас хорошо. Кофеек вам вкусный подали? Могу также порекомендовать: в заведении, где вы устроились, неплохие эклеры. И мохито!

Неприятно бывает, когда ты вдруг понимаешь, что за тобой наблюдают. Первое желание было – вскочить и убежать. Но я его, разумеется, подавила. Интересно, откуда пасет меня ушлый опер? Вон из того фургона с надписью ЛУЧШИЕ ОКНА ЮГА? Или из пацанской «девятки» с глухой тонировкой, что мирно спит у тротуара?

Но в этот момент из гостиницы вышел Данилов, и я смогла с чистой совестью закруглить разговор: «Отбой!» – и постаралась сконцентрироваться на своем подопечном.

Последний раз я видела его вживую чуть больше десяти лет назад, и конечно, перемены в нем оказались разительны. Тогда с комиссией имел дело неоперившийся и несостоявшийся юноша, автор никому не нужного авантюрного романа. В те дни он был смущен, ошеломлен всем, что происходило с ним и вокруг него. Он был смел, безрассуден, безогляден. И – юн. Черт возьми, до чего ж он тогда был юн!

Впрочем, я и сама в ту пору была феерически, непозволительно молода. Однако по календарю – на два с половиной года его старше. Плюс в прошлую нашу встречу за своими плечами я ощущала глыбу комиссии и громаду всех спецслужб страны. Поэтому и чувствовала себя, и держалась тогда гораздо уверенней, чем мальчик Данилов.

Однако нынче, по прошествии десяти годков, мой подопечный здорово переменился. Видимо, правы циничные люди, когда утверждают, что мужчину сильно украшают деньги. Мужики, эти засранцы, сразу становятся уверенными в себе, раскрепощенными, наглыми. Вот и Данилов – в дорогих башмаках, модной куртке, небрежно брошенном на плечо шарфе – смотрелся круто. Он вырулил из дворика частного отеля «Новороссия» и направился в сторону своего временного офиса на бульваре Черноморцев, двадцать два. Шаг его дышал спокойствием и уверенностью. И, конечно, не только презренное бабло придавало молодому человеку горделивость. Сказывалось то, что он стал нынче уважаемым человеком, обладателем редчайшей специализации. Его визита, словно манны небесной, ждал целый город. Наверное, придавал ему самоуважения – как королю его свита – тот самый Сименс, который, будто нянька, организовывал его визит… Словом, теперь мне противостоял не испуганный мальчишка – а зрелый муж. Да и возрастные пропорции, очевидно, изменились. Если в прошлую нашу встречу, когда ему было двадцать три, он гляделся совсем ребенком по сравнению с моими двадцатью пятью – однако теперь кто почувствует разницу между моими тридцатью пятью и его тридцатью тремя! Уж точно – не я.