Звонок из Мемфиса - Андрей Коротаев

–Почему это никуда? Вы, Клава Егоровна, займитесь сыном, дай Бог ему здоровья. А университетом займусь я. Да, еще: у вас очень, очень заботливый и порядочный муж.

Рыдания обрушились из трубки водопадом. Выдавив последние всхлипы и убедившись, что разговор кончен, Клава пошла выпить воды. Великий писатель сбросил звонок, подумав, как сильны страдания простого народа. Не менее великий талант, только актерский, уже перебрался на диван.

–Лежи, не вставай,– остановил Рудольфа писатель.– Я зайду к тебе в понедельник, как обычно. Бог милостив, медицина всесильна. Отцов церкви попрошу молиться за сына. Как звать отпрыска?

–Георгий!

–Победоносец! Такие не умирают. Не дрейфь. Лежи.

–Не беспокойся, Елей Моисеевич! Сейчас жена придет.

–Ну вот. Значит, жена придет, а я пойду.

Беллуччи перехватила взгляд Муромского: он подошел поближе к фотографии. Моника произвела на Елея Моисеевича магический эффект. Минут пять он рассматривал портрет, забыв про Рудольфа. Затем снял старое фото, свернул и положил в карман пиджака. Беллуччи наполнила сердце писателя неожиданной радостью. В парикмахерскую вбежала Клавдия Егоровна.

–Ну?– дрогнувшим голосом спросил Рудольф.

–Жив!– выдохнула Клава.

–Ну вот. Я пойду. В понедельник зайду, а Георгия Рудольфовича запишут в студенты. У меня вся история с факультетом вот где.– Он показал огромный кулак.– До свидания.

Кошки обнялись, проводив писателя за порог. Елей Моисеевич вышел и позвонил супруге:

–Знаешь, дорогуша, на меня снизошло вдохновенье, я увидел тебя совсем в другом свете. Сходи-ка в Кремлевку, к нашему косметологу.

Пересняв Монику, он отправил снимок пластическому хирургу. Так Георгий Рудольфович стал студентом МГУ, а жена великого писателя через полгода сразила неотразимой внешностью весь московский бомонд на кремлевском приеме в честь Октябрьской Революции 1917 года.

–Настоящая русская баба,– говорил Елей Моисеевич.– Не ваши куры-дуры – заморские анорексички.

В положенное судьбой время – в канун Нового года – у повзрослевшего, остепенившегося историка Георгия Рудольфовича родился сын Николай Георгиевич Кошка. К этому моменту двухкомнатное дворянское гнездо Кошек заполнили фотографии знаменитых предков, замков, дворцов, лесных угодий фамилии.

–Это – наше наследство!– говорил Георгий сыну.– Не уберегли.

Мать Николая – учитель младших классов – на досуге написала учебник «Династическая ветвь Кошек. От Зевса до наших дней. Исторические очерки для 1–3 классов». Пособие лежало в издательстве «Учебная литература» более пяти лет. Редактор всякий раз перекладывал рукопись в самый низ стопки ожидающих печати сочинений, стоило ей подняться наверх.

Родители души не чаяли в потомке царственной фамилии. Николай провел детские, школьные годы в Москве и на даче в деревне Старая Сваль. Род возлагал на него большие надежды – дослужиться до чина в Кремле. Старания родителей раскрыть в нем божественный потенциал оказали противоположное действие. Вместо уверенного юноши, Геракла двора, Николай рос робким, стеснительным мальчиком, его пугали необузданные предки. Выглядел он совсем не по-царски: длинный, костлявый, с не поддающимися расческе волосами и небольшими тусклыми глазами. «Скисла кровь»,– с горечью думал иногда Кошка-историк. В отличие от родителя, Коля пытался скрыть свое происхождение от небожителей Олимпа, но усилиями отца слава фамилии добралась до школы, благоприятным образом повлияв на успеваемость Николая. С удовольствием принимая приглашения выступить на классных часах, Георгий Рудольфович рассказывал детям придуманные им истории.

Вот одна из таких легенд.

Пошли рыцари на землю варягов и русов, грабить, жечь, крестить огнем и мечом, требовать принять веру Христову. Разбили войска варяжские у острова Рюген, высадились с лодок на земли русов, у крепости Гдов. Встретили там, у Вороньего камня, воина в летах совершенных, силы необыкновенной – древнерусской.

–Примешь ли веру нашу?– спросили рыцари.

–В чем же вера ваша?– отвечал им воин.

–Вера наша такова: всякий служит Христу, Богу нашему, головой и сердцем своим, а нам – телом и делом своим.

–Чудна вера ваша!– отвечал воин.– Двум господам служить, ни одному не угодить. Какой доход или выгода с нее будет?

–Никакого дохода, выгоды тебе не будет, но обретешь жизнь вечную. Будешь именем Божьим творить, приобретать на земле добро.

–Занятно! Плата золотом или товаром каким полагается? Если не от Бога вашего, поскольку жизнью вечной вы не распоряжаетесь, то от вас.

–Как тебе ответить, воин? Расчет простой: треть наша, треть – хозяина нашего, треть – твоя. Таковы условия франшизы.

–Веру во Христа я возьму. Больно жить хочется. Но вы мне не потребны. Тако что отыщу, то возьму себе, без «шизы» вашей.

С теми словами разбил воин лодки рыцарские, оставив одну. Отобрал у них товара разного да весла. Дал им фляг с водой, от щедрот своих, да палок, чтоб гребли обратно от камня Вороньего. Всю сотню братьев Ордена Христова погрузил в посудину: кого битым, кого убитым, кого целехоньким. И оттолкнул от берега.

–Как зовут тебя, погибель заморская? Чтобы проклял наш Магистр тебя и весь род твой. Чтобы сказал Богу нашему лишить тебя жизни вечной.

–Кошка, сын Кошкин звать меня, люди добрые! Приплывайте еще к камню сему – меняться будем. С меня сила – с вас товар.

Двадцать дней добирались рыцари до Данцига-города по морю осеннему. Все вымерзли, застудились. Доплыв, рассказали Магистру Людовику о походе. Да как были, больны, нездоровы, все четвертованы оказались в наказание за поругание имени Божьего, а тако же и пропажу товара Ордена. О событии том оставлена запись в книге города. Кончалось сказание так: «Больше не плавали рыцари к камню Вороньему. А когда Орден забыл историю сию и вновь двинулся на русов, потомок Кошки, Александр, прозванный Невским, утопил всех одной рукой:

–Кто ко мне с мечом придет, тот от меча и помрет. Кто с чем иным – товаром или девками,– то пускай приходит. Зла не будет».

Среди добычи, доставшейся Кошке с первого похода Ордена, по рассказам отца, был и фарфоровый сервиз Магистра на 24 прибора. Ко времени Николая осталась только чашечка с блюдцем, которую мальчик продал в антикварную лавку на Ордынке, из-за родителей, отказавших ему в деньгах на мороженое. На чашке был изображен рыцарь с мечом, крестом и русалкой. Попала она в семью не так романтично, как описал преподаватель истории. Это было все приданое, принесенное женой. По молодости Георгию казалось, что супруга ценна сама собой, с возрастом же изменив точку зрения, он разыскивал чашечку по квартире, жалея о пропаже.

Труды Георгия Рудольфовича давали всходы, слава о предках Кошки бежала впереди Николая – твердой учительской рукой выводила ему «пять» по предметам, словно Родина возвращала семейству накопленные за века долги. К окончанию школы директор предложила выдать Кошке золотую медаль – как жертвенное подношение, но побоялась ответственности, вдруг Николай неосторожным словом обнаружит свою безграмотность.