Будда - Александр Николаевич Сенкевич

(за исключением казни колесованием). Вот почему он запустил свое Колесо Дхармы (палийский вариант: дхамма) — положил начало миролюбивому учению, приводящему человека к избавлению от страданий.

Карме и сансаре сопутствуют понятия дукха (санскр. — страдание, боль, тяготы, невзгоды) и сукха (санскр. — счастье, радость). Соединенные вместе, они характеризуют основной принцип интуитивного животного состояния человека. Их функция — находить в этой безысходной жизни хотя бы в чем-то удовольствие и наслаждение. Однако постоянная тревога в мгновение ока лишиться обыкновенных радостей приводит людей к еще большему ужасу и страху. Вот почему для буддистов жизнь — воплощение дукхи, бесконечного страдания. Над людьми тяготеет рок неприкаянного существования. При всем том их томит неопределенность будущего. Они изнемогают от своей ничтожности под беспощадной дланью кармы. Остается одно — вышибить клин клином, убить страх в себе еще большим страхом.

Разве джунгли, где за каждым деревом поджидает смерть, не подходящее для этого место? Не в этих ли лесных дебрях прятались и выживали наши далекие предки? Углубиться в лесную чащобу, преодолеть и победить ее — нет большего счастья для тех людей, которым уже нечего терять. Бродяжничество означало спасение самих себя и своего рода, как это происходило в доисторические времена. Чем больше народа принимало в нем участие, тем меньше пугал дикий лес. Не люди тогда приспосабливались к нему, а он к ним. К тому же вера в сродство человека и леса придавала странникам силу и мужество.

В древнеиндийской религиозной традиции духовная сущность человека (Атман) считается идентичной абсолютному первоначалу бытия, так называемому Брахману, безличному Нечто, которое невозможно ни определить, ни описать. Только через осуществление своей истинной природы (Атман) человек освобождается от гнета сансары.

Здесь придется подробнее объяснить, что такое в древнеиндийской религиозной философии Брахман, понятие, означающее субстанциональную основу бытия, первопричину всего сущего, и Атман (санскр. — дыхание, дух, Я, самость).

Обратимся опять к Артуру Л. Бэшему: «Так как Брахман пребывает в человеческой душе, он фактически есть сама душа — Атман, „я“. Когда человек полностью осознает эту реальность, он освобождается от закона перерождения. Его душа готовится соединиться с Брахманом и раствориться в нем: он возвышается над циклами радости и боли, жизни и смерти. Во время сна разум человека свободен: он чувствует себя в мире как бог или птица, он может быть царем или Брахманом. По ту сторону сновидений — сон без сновидений, ожидание несказанного опыта; и по ту сторону — Брахман. Человек, соединяясь с Брахманом, освобождается»[57].

Упанишады рассматривают существование Брахмана в трех формах — в непроявленной, неопределенной форме, не имеющего качеств — ниргуна, в проявленной форме, то есть обладающего качествами — сагуна и в форме абсолютного сознания — атман.

Мокша (санскр. — освобождение), избавление от пребывания в сансаре — одна из четырех целей человеческой жизни, самая важная. Она представляет состояние нерождаемости и неумирания, освобождение от цепи бесконечных рождений и смертей. Мокша намного значимее материального благополучия — артхи и всяких чувственных радостей — камы. Она во многих случаях соотносится с неукоснительным исполнением морально-религиозного закона — дхармы. Смысл освобождения — навечно уйти из-под власти кармы.

Мокша возможна при условии понимания, что есть Брахман, Абсолют и предполагает слияние с Ним Атмана.

Аскеза и медитация (то есть созерцание) приближают мистическое озарение. Весь потенциал ума индуса идет на устранение преград к этой цели, создаваемых природой и социальным окружением.

Вот что писал по этому поводу Владимир Александрович Кожевников (1852–1917), известный дореволюционный историк культуры и публицист: «Сумма и сущность, можно сказать, всей индусской философии от ее начала и конца есть скорбь метемпсихоза и способ избавления от него. Этого факта всякий изучающий индусскую философию не должен ни на одну минуту терять из вида; иначе он собьется с пути среди кажущихся непроходимыми джунглей отвлеченного мышления»[58].

Человеческое обличье считается (особенно ранними буддистами) необходимой предпосылкой для перерождения живых существ на пути окончательного освобождения из круговорота рождений, смертей и новых рождений — из сансары. Зарождение учения о сансаре ученые относят к VII–V векам до н. э., то есть ко времени, почти примыкающему к появлению буддийского учения.

Понятием Брахман в Ригведе обозначается магическая сила священного слова. Именно она заполняет собой пространство и время. Она же «определяет все формы и явления и одновременно находится вне их, и весь мир — включая и богов — происходит из нее»[59].

Обращусь к Николаю Гумилеву. К его стихотворению «Слово». Должен признаться, я не встречал ни у кого из русских поэтов такого лаконичного и отчетливого понимания мироощущения человека, живущего в эпоху Вед и чуть-чуть позднее. Впрочем, это «чуть-чуть» может измеряться многими столетиями. Судите сами:

В оный день, когда над миром новым

Бог склонял лицо свое, тогда

Солнце останавливали словом,

Словом разрушали города.

И орел не взмахивал крылами,

Звезды жались в ужасе к луне,

Если, точно розовое пламя,

Слово проплывало в вышине[60].

Для индусов материальный мир, само бытие — мираж, видимость, создание майи. Майя для них иллюзорная энергия, творящая Вселенную. Впервые идея майи присутствует в древней упанишаде — «Прашна-упанишада» (IV–II вв. до н. э.). В ней майя представляет собой божественную силу, создающую иллюзорные образы. Со временем эта идея получает дальнейшее развитие. Полагали, что майя создана богом Брахмой для космической игры с ним — Лилы, потому-то и уподобляется сновидению. Человек находится у нее в плену. Для того чтобы освободиться от ее влияния, предлагаются различные пути.

Упанишады затрагивали искреннюю веру в объективную реальность Брахмана и идею осознания своего индивидуального бытия. Так как Брахман пребывал в человеческой душе, он, без всякого сомнения, мог быть обозначен понятием Атман, то есть его абсолютным аналогом. Человек воспринимал самого себя частью и подобием Брахмана. В понимании современного человека — частью и подобием Вселенной. Между тем, для того чтобы человеческий микрокосм и космический макрокосм оказались соразмерными и слились воедино, от человека требовалось соблюдать законы иерархии, то есть он не должен был уклоняться от своей дхармы и бежать вперед батьки в пекло, или, как сейчас говорят, впереди паровоза.

Смотря ежедневно на горы, деревья и поля, на реку или озеро, то залитые солнцем, то придавленные тучами, человек, живший во времена Сиддхартхи Гаутамы, с приходом вечерних сумерек запрокидывал голову и видел звездное небо. Он тоже был частью этого извечного пространства. Присутствие неба словно подтверждало великое открытие ведийских мудрецов, что существует нечто, первопричина всего и вся, всеобщая душа, Абсолют. Это нечто жило и дышало во всем, видимом и