Британская разведка во времена холодной войны - Колдер Уолтон

И хотя командирование МИ-5 DSO было переломным моментом в истории британской разведки (пусть даже всего шесть сотрудников постоянно работали за границей), МИ-5 по-прежнему явно не была имперской службой, какой себя позиционировала. Как отмечено в официальной истории британской разведки в годы Второй мировой войны, в 1939 г. МИ-5 была всего лишь «костяком» имперской Службы безопасности. За годы войны она по-настоящему стала имперской службой, на звание которой претендовала. Также именно война видоизменила участие самых крупных и самых секретных разведывательных служб Великобритании (GC&CS) в делах Британской империи41.

В довоенные годы МИ-5 претендовала на то, чтобы быть – но на самом деле ею не стала – службой для империи. Но даже на этом этапе она была службой империи. Явственнее всего это демонстрировала большая доля старших офицеров МИ-5 в довоенные годы, которые начали свою карьеру в империи. Первый руководитель МИ-5 сэр Вернон Келл и его заместитель, который был им на протяжении двадцати восьми лет, сэр Эрик Холт-Уилсон, ранее принимали участие в британских колониальных войнах. Генеральный директор МИ-5 во время Второй мировой войны сэр Дэвид Петри тоже был старым колониальным кадром, являясь главой IB в Дели с 1924 по 1931 г., который на службе заработал шрамы (буквально) на ногах от ран, полученных во время взрыва, устроенного индийским революционером в 1914 г. Источники, которые Петри использовал для своей засекреченной официальной истории «Коммунизм в Индии», включали перехваченную корреспонденцию как индийских коммунистов, так и Коминтерна. Глава МИ-5 после Второй мировой войны сэр Перси Силлитоу аналогично делал до этого карьеру в колониальной полиции Южной Африки. Один из немногих довоенных британских штабных контрразведчиков Джон Карри прослужил в индийской полиции четверть века, прежде чем поступил на работу в МИ-5 в 1933 г. Карри был среди ограниченного круга людей в британской разведке и на Уайтхолле вообще, которые сознавали угрозу, исходившую от нацистской Германии после 1933 г., и предупреждали о ней. Ранее он написал историю индийской полиции, которая привлекла внимание сэра Дэвида Петри, и в 1945 г. он стал автором истории МИ-5, которая была рассекречена в настоящее время. Самый успешный следователь МИ-5 в военное время Робин Стивенс «Оловянный глаз» (о нем в следующей главе) также был полицейским в Индии, как и семидесятилетний заместитель Генерального директора МИ-5 в военное время бригадир О.А. «Джаспер» Харкер, о котором известный агент КГБ Ким Филби позднее написал, что тот занимает свою должность в МИ-5 с приятным изяществом и больше ничем. Имея такие крепкие колониальные связи в довоенные годы, культура работы и взгляды сотрудников МИ-5, без сомнения, носили колониальный оттенок. Анализ резюме офицеров МИ-5 до Второй мировой войны демонстрирует, что у некоторых из них в качестве хобби фигурирует «забой свиней» – пережиток, оставшийся с колониальной службы в Индии, типа «розовый джин и поло». К тому же плата в МИ-5 в то время была такой небольшой, а многие ее высокопоставленные сотрудники, замученные слишком сильным зноем, независимо ни от чего были все же выходцами из состоятельных семей42.

Эти связи с Британской империей существовали не только у МИ-5, они также бросались в глаза и в остальных довоенных подразделениях британской разведки. На самом деле поразительное количество главных британских секретных агентов в те годы раньше служили в империи. Например, в SIS два самых влиятельных штабных офицера того времени были в прошлом офицерами полиции в Индии. Первым был Валентин Вивиан, известный друзьям как Ви-Ви, сын художника-портретиста времен королевы Виктории, который пришел на работу в SIS в 1925 г. после службы в индийской полиции и на базе IPI в Константинополе. У Вивиана был стеклянный глаз, который он пытался скрыть, становясь под прямым углом к тем, с кем разговаривал. Филби, который был заинтересован в том, чтобы выставить своих бывших коллег в SIS как можно более некомпетентными, изобразил его в своих мемуарах, спонсируемых КГБ, человеком, боявшимся своих подчиненных в SIS, и язвительно описал его как сотрудника, «у которого давно прошли лучшие времена – если они у него когда-нибудь были». Подчиненным Вивиана в довоенном отделе SIS, занимавшимся контрразведкой (отдел V), был Феликс Коуджилл, сын миссионера, который служил личным помощником Петри в IB в Дели. Колониальное прошлое Коуджилла дало ему, как выразился один из его коллег в военное время, «желтоватое лицо и замкнутый усталый вид, которые он приобрел после долгих лет службы в Индии». Филби ядовито назвал его буйным и некомпетентным: «Его интеллектуальные таланты были скудны. Как офицеру разведки ему были свойственны отсутствие воображения, невнимательность к деталям и полнейшее незнание мира, в котором мы вели борьбу», но даже Филби признавал, что Коуджилл обладал «дьявольской работоспособностью», иногда трудясь ночами напролет и ломая курительные трубки в щепки об каменную пепельницу на письменном столе. Было так или не было, но его, безусловно, эффектно обошел Филби, добившись в годы войны продвижения по службе в SIS – с катастрофическими последствиями для британской разведки, как мы еще увидим43.

Аналогичные связи с колониями существовали в GC&CS, первый директор которой, Алистер Деннистон, начал свою карьеру в Индии, где он успешно перехватывал и расшифровывал русские шифровки. Аналогичным образом отдел GC&CS, который в 1930-х гг. взломал шифр радиосообщений Коминтерна, возглавлял выдающийся майор индийской армии Джон Тилтман, который до возвращения в Лондон в 1929 г. руководил небольшим, но успешно работавшим подразделением по перехвату сообщений на северо-западе Индии. Существовали также связи с колониями и у особого отдела Скотленд-Ярда. Его довоенный руководитель Бэзил Томпсон сделал необычную карьеру в колониях: получив образование в Итоне и бросив Оксфорд, он поступил на службу в министерство по делам колоний и возрасте двадцати восьми лет стал премьер-министром Тонга, где – как он ярко показал в своих мемуарах – его первыми настоящими друзьями стали каннибалы. Затем он стал личным учителем кронпринца Сиама и начальником Дартмурской тюрьмы44.

Офицеры разведывательных служб Великобритании привнесли в свои новые роли многие приемы, которым они научились во время работы в колониях. В GC&CS Тилтман ввел приемы дешифровки, впервые примененные в Индии. Особый отдел принял на вооружение метод снятия отпечатков пальцев, который стал основной формой расследований, проводимых полицией и службами безопасности в современном мире и который был изобретен в Индии. МИ-5 также использовала методы, разработанные в империи. Когда ее картотека была разрушена во время битвы за Англию летом 1940 г. – по существу, на ней был поставлен крест ввиду нагрузки, которую она испытывала в связи с явно неминуемым нацистским вторжением, – Петри посоветовал реформировать ее по схеме, которую он разработал для карточного каталога «революционеров и людей, подозреваемых в терроризме» в Индии45.

Разведывательные службы других главных европейских держав имели схожее наследие прошлого как в плане личного состава служащих, так и методов работы. Некоторые влиятельные французские офицеры разведки времен Второй мировой войны начинали свою карьеру во французских колониях. Еще более зловеще выглядит то, что также существовали колониальные связи с тайной полицией и разведывательными службами у европейских кровавых «тоталитарных» режимов до 1945 г. Впервые это было установлено философом Ханной Арендт, которая в своей книге «Происхождение тоталитаризма» (1951) утверждала, что тоталитаризм ХХ в. уходил своими корнями в европейское колониальное правление в конце XIX в. Арендт считала, что та жестокость, с которой европейские державы обращались с населением колоний, как ярко описал в своем романе «Сердце тьмы» Джозеф Конрад, взяв за образец правление Бельгии в Конго, в первой половине XX в. вернулась туда, откуда пришла, в Европу. И хотя этот тезис Арендт сначала не принимался во внимание учеными, недавно он был пересмотрен, и теперь историки считают, что во многих аспектах он оказался правильным46.