Я тебя заберу - Мария Сергеевна Коваленко

лжет, но я не хочу с ней никаких конфликтов.

— Конечно, — растягиваю губы в улыбке, — проходите.

Начинается обычная процедура: проверка последних анализов, опрос, УЗИ. Назначение гормональных препаратов для стимуляции овуляции и триггера. Потом краткий ликбез, который Шаталова наверняка уже слышала в первой клинике.

— Рекомендую снизить физическую активность. Никакого фитнеса, саун. Постарайтесь придерживаться такой диеты… — Даю цветную распечатку. — Она достаточно свободная. Нет больших ограничений, за исключением продуктов, которые вызывают метеоризм.

— Что-то еще? — Пациентка даже не смотрит на бумагу. Будто это флаер на пиццу со скидкой, складывает вчетверо и сует в сумочку.

— Вы можете продолжать пить свои витамины. Уколы сможет делать наша медсестра, процедурный кабинет работает круглосуточно.

— Понятно. Это я уже и сама умею. Дополнительно ничего не нужно? — Шаталова взглядом указывает на распечатанный рецепт.

— Нет, больше ничего. Только витамины, гормоны. Строго по часам! Правильное питание и... умеренная половая жизнь.

Последнее предупреждение дается сложнее всего. Я помню темперамент Шаталова... Даже спустя много лет не забыла наши дни и ночи, когда одна близость перетекала в другую, секс сменялся сном, а через какое-то время сквозь дрему я чувствовала медленные сладкие толчки.

Вряд ли за эти годы аппетиты Марка стали скромнее. Во всяком случае, наша встреча в ресторане говорит об обратном.

«Но это теперь не твои заботы!» — обрубаю себя.

— Итак, курс стимуляции десять дней. График УЗИ и точное время введения триггера я вам расписала. После завершения ждем у нас для пункции, — заканчиваю прием.

— Да, я помню... — Шаталова морщит свой красивый нос. — Общий наркоз и почти день в больничных стенах.

— Вы можете провести его с супругом. Или с родственниками.

Обычно в этот момент пациентки на седьмом небе от счастья и уже начинают отсчитывать секунды. Но это совсем другой случай.

— Конечно. Само собой. — Анастасия все еще медлит.

— Тогда до встречи. — Я поднимаюсь и иду к двери.

Более красноречивый намек на необходимость убраться придумать сложно. Однако вместо того чтобы встать, Шаталова делает глубокий вдох. И с той же улыбкой, с какой вошла в кабинет, произносит:

— Я бы хотела поговорить с вами. О личном.

Глава 16. Тонкие грани

Если бы эмоции можно было выключить...

После слов «о личном» по спине катится холодок. Чувствую себя преступницей, которую поймали на месте преступления и вот-вот потребуют чистосердечное признание.

С языка так и рвется: «Я не веду с пациентами разговоров о личном». Но вовремя сдерживаюсь.

Вряд ли Марк рассказал жене о наших стычках. Да и на роль коварной разлучницы я не гожусь. Даже после минутной слабости в ресторане!

— Что вы имеете в виду? — Застываю у двери, так и не решив, закрыть ее или оставить открытой.

— Марка, меня и нашего малыша. — Шаталова задерживает взгляд на дверной ручке.

Так и намекает.

— Если вы хотите, чтобы я дала какие-то гарантии, то, к сожалению, вынуждена разочаровать. Доктор не Господь. Мне не все под силу, — стараюсь сразу повернуть разговор в безопасное русло.

— Я уже знаю, что доктора не боги. — На пухлых губах Анастасии застывает грустная улыбка.

— Тогда... о чем вы хотели поговорить?

— Видите ли, нашему браку с Марком всего два года, — начинает Шаталова. — До этого, несколько лет назад, мой муж перенес серьезную операцию. Его водитель не справился с управлением машины, и на гололеде их вынесло в кювет.

— Не понимаю. Для чего вы это рассказываете?

Мне совсем не хочется слушать. Еще меньше я хочу представлять себе, как это было. Того, прежнего Марка, летящую по льду машину и скрежет тормозов. Как в жутком фильме без счастливого финала.

— Марк тогда получил сразу несколько травм. Из-за одной из них он лишился возможности иметь детей. — Шаталова делает короткую паузу. — Муж не любит распространяться о себе, он довольно закрытый человек. Но мне важно, чтобы вы понимали всю глубину проблемы.

— Да, я ее осознаю. И постараюсь помочь вам.

С трудом сдерживаюсь, чтобы самой не выйти за дверь. Несмотря на спокойный тон и вполне откровенный рассказ, что-то здесь не то. Нутром ощущаю скрытый подвох. Тем самым шестым чувством, которое перед лекцией в вузе предупредило о встрече с Марком.

— Он еще до свадьбы сказал, что не сможет подарить мне ребенка. Честно и прямо. А я так сильно любила его, что согласилась на это. Ради него отказалась от права быть матерью. Но сейчас... — На глаза Анастасии наворачиваются слезы и алмазными каплями стекают по щекам.

— Вот. — Я подаю упаковку салфеток.

Шаталова отмахивается и, не скрывая слез, продолжает:

— Это не я была инициатором эко. Я и не мечтала! Муж сам предложил донорство. Он так хочет от меня малыша, что готов смириться с чужими генами. Марк мечтает воспитывать этого ребенка как своего собственного.

Я не просила об этой исповеди. Не надеялась и не ждала ее. Но теперь становится так плохо, будто получила удар под дых. Даже вдох нормально сделать не получается. Вжавшись в сиденье, жду, когда поток откровений закончится и меня наконец оставят в покое.

— Тогда вам повезло с мужем. Поздравляю. — Слова приходится выталкивать из себя через силу.

Душу рвет обида. За Глеба, который никогда в жизни не называл никого папой и верил, что настоящий отец умер. За себя, которую бросили, словно наскучившую игрушку.

Никто не любил нас настолько, чтобы хотеть семью. Никто не переживал о глупой девятнадцатилетней девчонке, что в туалете института, заливаясь слезами, рассматривала положительный тест на беременность и не знала, как жить дальше.

Альтернативная реальность во всей красе.

— Да. Нам очень повезло встретить друг друга. — Анастасия вдруг встает. — И я так верю в вас, доктор...

Глаза моей пациентки уже сухие, а на губах играет улыбка. Но я тоже справляюсь с собой. Непонятно, кто и что донес этой женщине... Савойский? Кравцов? Только зря. У нее нет никаких оснований для волнения. А у меня нет ни одной причины напортачить в работе.

— Конечно. Все будет хорошо.

— Я верю, вы сделаете все, чтобы процедура прошла успешно. И чтобы мы с Марком с первого раза ушли от вас счастливыми родителями.

Я не бог. Хочется повторить свои же слова, однако сдерживаюсь. Впервые за время