Шесть ночей на Акрополе - Георгос Сеферис

Понедельник

Подражать искусству невозможно. Когда говорят: «Ах, как это похоже!», будьте уверены, что это измышления. Искусство творит мир. Природа для него — туманность, и весь вопрос заключается в том, как сотворить из туманности звезду. Великие не начинают как люди, они начинают как нелюди. А оканчивают они человечностью, расширяя тем или иным способом самое себя. Стало быть, нужно задаваться не вопросом, естественно или нет то или иное творение, человечно ли оно или нет, но какова мера содержащейся в нем природы или человечности.

Вторник

Греческая действительность:

«Бесприданное замужество женщины, схожее более с наложничеством, чем с законным супружеством…»

(К. Полигенис. «О приданом»[76]).

«Для ромея Андреас поступил честно в столь трудных обстоятельствах». (Подчеркиваю: Психарис. «Агни».[77])

Среда

Было около полшестого или шести вечера. Впечатление, будто круг замкнулся. Рука, сжимавшая мое сердце, разжалась и позволила ему трепетать. Это я помню очень четко.

Четверг

Как существует горизонт зрительный, существуют также горизонты слуха, осязания, обоняния, разума и… Далее идти не подобает.

Пятница

Обрати внимание, как наши жесты, движения, действия мгновенно окаменевают, едва вступив в прошлое, словно погружаясь в «увлажненный» воздух. И все это остается нерушимым и незыблемым на веки вечные. Ничто не может изменить их позицию, завершенную позицию. Каждое мгновение мы порождаем статуи. Это поразило меня, как внезапное видение: настаивая на этом, можно сойти с ума.

Суббота

Я пишу, как вскрывают себе вены. Пишу, чтобы отсрочить признание, — это словно отсрочка наказания…

Воскресенье

Я вышел, когда уже смеркалось. Вытянувшиеся в длину Афины: за четверть часа уже выходишь за город. Однако по дороге повстречалась девушка такого болезненного вида, такая опустившаяся, что даже этого скудного пространства, казалось, было для нее слишком много. Перед борделями — длинные очереди: лица у всех терпеливые и не выражающие ничего.

Понедельник

Предметы (неодушевленные) постепенно вступают по их собственному желанию в мою сознательную жизнь.

Вторник

Первое мая. Я прошелся по улицам. Кажется, будто весна действует наоборот — не снизу вверх, а сверху вниз, погружая тебя в землю.

Среда

Послезавтра. Послезавтра вечером. Что породит вздутая луна?

От Саломеи ничего нового.

Четверг

Я взял Паскаля. Раскрыл книгу на «Мемориале».

«Примерно с половины одиннадцатого и примерно до получаса после полуночи

ОГОНЬ».

Слово написано посредине строки заглавными буквами, словно команда отряду, приводящему в исполнение приговор.

Стратис пошел прямо к освещенному окошку кассы. Поднимаясь, поздоровался слева с Николасом и Нондасом, справа, чуть выше — с Лалой и Сфингой, сидящими на скамье со стороны Одеона. Калликлис стоял перед ними, жестикулируя, спиной к нему.

Саломея еще не появилась. Тем не менее, он взял семь билетов.

Когда он опускал сдачу в карман, к нему подошел коротышка и, указывая пальцем на большие врата, сказал:

— Проходите!.. Вечный Парфенон!..

— Проходите!.. Утраченная красота!..

— Проходите!.. Развалины славы!..

Профессиональный гид…

На всех языках…

Он громко чеканил ямбы. Стратис не ответил. Человечек обращался к нему по-итальянски, по-английски, по-французски. Стратис посмотрел на него. В полнолуние лицо его казалось посыпанным мукой и имело глубокие морщины, проведенные множеством профессий.

— У меня есть античные монеты, — сказал он, словно на исповеди. — Вот это — античный обол.[78]Посмотрите: на нем изображен итифаллический сатир — совершенная работа!

Монета, извлеченная из кармана брюк, сияла в холодном свете. Стратис взял ее: рассмотреть что-либо было невозможно. Он вернул обол и молча посмотрел на дорогу, ожидая появления Саломеи. Фары автомобилей с длинными антеннами примешивались к ее отсутствию.

— У меня есть также уникальная коллекция светильников: все позы классической древности, независимо от пола…

— Независимо от пола… — повторил Стратис, словно под гипнозом.

Человечек приподнялся на носках туфель, отчего оказался еще ближе:

— Вот! Сапфические и юношеские[79]с потрясающими подробностями. Если желаете взглянуть на них после осмотра… Дома у меня спокойно и удобно для страстных любителей…

Фары время от времени обнажали кустообразный стебель, агавы.

— …Это в двух шагах отсюда. Дом, где царят доверие и понимание. Сегодня могут прийти и натуры, которые позируют…

Рыжий верзила склонился к окошку кассы. За ним следовала толстенная дама с волосами кукурузного цвета, издававшими удушливый запах. Стратис не ответил. Гид пошел к новым клиентам и снова заладил свое. Стратис спустился к Николасу. Нондас язвительно сказал:

— «Fabrice oubliait complètement d’être malheureux».[80]

— Да, конечно, — рассеянно ответил он.

Он то и дело поглядывал на дорогу.

— Посмотри, какой народ прибывает, — сказал Николас. — Похоже на премьеру на площади Оперы.[81]