Золотая кровь - Евгения Черноусова

основном, по бабам, поэтому нервная система её не страдает. Да и не подросток она уже.

За обедом её расспрашивали об Америке. И она весело и откровенно рассказывала о своей поездке новым знакомым, как ни за что бы не стала бы говорить при своих родителях, муже и его родителях. Рассказывала о том, что как прилетела в полусонном состоянии, так и пребывала в нем до отъезда. Тем более, было где поспать: гостевая комната с собственной ванной в доме двоюродного деда. Ему внучка явно не понравилась… ну, не то, что не понравилась, но привела в недоумение. Она не интересовалась его делом, ну, что-то изобрёл, потом внедрил, теперь производит. Отнюдь не миллионер, по американским меркам очень даже среднего достатка, зря родственники раскатали губы на наследство. В свои 85 очень крепок, подтянут, моложав, дай бог ему здоровья. Вдовец. С женой-еврейкой, которая, как утверждал отец, в те времена была средством передвижения, прожил душа в душу сорок лет. Наташа слетала с дедом в Нью-Йорк, он — по делам, она — на экскурсию; увидела там небоскрёбы и местных бомжей в ситуациях, о которых не за столом говорить, посетила с дедом выставку американских художников, ещё их американский балет, где солисты были ничего, а кордебалет как-то невысоко прыгал, обозлилась и почувствовала усталость. Дед ещё предлагал что-то посетить, а она сказала: буду отдыхать. Вернулись они в город Ангелов, где она бродила по песчаному пляжу, слушала шум волн, валялась на песке. Как-то гости у деда были. Типа приём. Английский у неё так себе, но, если медленно, то понимает и ответную фразу слепит. Там все друг друга по имени зовут. Ну, ладно, она Наташа. Но дед — Юджин? Ещё какая-то Карен привязалась: вы журналистка? У вас нет журналистов, вы пропагандистка. Наташа ей сначала ответила вежливо, я, мол, о производстве пишу, какая может быть пропаганда о цементном заводе. А у неё ухмылочка такая, типа, знаю я, как русская пропаганда действует! Тогда Наташа повернулась к двум дамам и одному тощему мужику, что тоже ей о России какие-то вопросы задавали, и говорит: «Я живу в самой большой стране земного шара, она занимает одну седьмую часть суши. Но как-то всё сижу в одном городе с рождения, только в отпуск выезжала на Черное море и на Кавказ. Ещё в командировки иногда. На Урале была, в Карелии и нескольких городах центральной России. А Карен досконально всё о моей стране знает. Попросим её поделиться своими впечатлениями, она по-английски вам всё расскажет, я-то в языках слаба. Вы, наверное, русский знаете, если так Россию изучили? Она: я в России не была, но я же телевизор смотрю, в интернете шарю. Да? И я аналогично. Только вот о США мнения не имею. Не берусь утверждать, что все американцы верхогляды и ксенофобы после разговора с вами». Дед оттащил её, говорит, ты что с этой дурочкой споришь. А Наташа после пары коктейлей раздухарилась, говорит ему: вы тут все американцы, а я русская, и должна свою страну от ваших дур защищать». Больше званых вечеров не было. Да, ещё в Голливуд ездила. Вызвал раздражение. Вспомнился один крошечный городок на Дону. Там у них мост, за ним высокий берег, и на нём такие же белые буквы. А поскольку там Наташа побывала раньше, то преследовала её мысль, что Голливуд у этого Задрищенска дизайнерскую идею слизал. В общем, больше всего ей нравилось бродить по берегу, любоваться издалека серфингистами и редкими купальщиками. Да, можно было искупаться, хоть и прохладно. Но не хотелось. Как-то натянула капюшон, рухнула на песок и заснула. Уже в сумерках её разбудил очень толстый полицейский. Он её принял за бомжиху. Они некоторое время тупо препирались, потом познакомились и долго разговаривали о России, о которой полицейский ничего не знал, о США, которых Наташа так и не увидела, об одиночестве в семье, о страхе полицейского перед разводом. С женой он прожил почти тридцать лет, надоели они друг другу до чёртиков, но перемен оба боялись. «Ты тупой, — сказала ему Наташа. — Если бы мне было, куда уйти, я бы босиком убежала!» Потом нарезались в баре и уже под утро полицейский как джентльмен и офицер проводил её до дома. Продрав глаза к полудню, Наташа решила, что пора сваливать: деду, привыкшему к размеренной жизни, от неё беспокойство.

Единственное, о чём не рассказала, так о предложении деда остаться. Ответила: «Тут всё чужое». Он сказал: «Но ведь тебе дома плохо». «Да, я благодарна вам за то, что впервые в жизни могла уединиться. И всё обдумать». Еще он деньги предложил, она отказалась: «Свои проблемы я должна решить сама».

На кухне она взялась мыть посуду, а Оля, снующая из комнаты в кухню, тихо спросила: «Ты мужа совсем не любишь?» И Наташа откровенно ответила, что не любила никогда, надоели причитания матери и подколы отца, что она никчемная и никому не нужная. Тут Владик подвернулся. Такой же затюканный родителями, только воли они ему побольше дают. Благо есть ещё теперь кого тюкать: невестку. Для этого и женился. «А дети?». «Бабушки и дедушки жаждут. Но хватит им нас с Владиком». «А почему не разойдётесь?» «Вернуться к родителям? Будет ещё хуже!» Заглянула на кухню Римма: «Сними квартиру, и никому адреса не говори! У моей племянницы подружка — риелтор. Хочешь, сведу?»

Назавтра уже со съёмной квартиры Наташа поехала за вещами.

Глава четвёртая. РОДСТВЕННЫЕ СВЯЗИ

После обеда к Оле пришла Людмила Васильевна. Они присели в большой комнате поговорить. Петя сидел за столом, теребил какие-то перепутанные нитки и сердито косился на гостью. Людмилу Васильевну это нисколечко не задевало: подумаешь, какой-то Петя! Паралитик в маразме, говорит невнятно, половину слов не разобрать, часто вместо одного слова у него вырывается совсем другое. А Оля за него переживает. Сорвалась с дивана, вытащила какие-то пакеты из комода и выложила перед ним: «Вот, Петя, я поросёночка хотела связать, ты выбирай, где розового цвета больше. Ты чай будешь?» Петя снова злобно покосился на Людмилу Васильевну и пробормотал: «Потом». И Оля позвала Людмилу Васильевну на кухню. Она только и успела, что поставить чашки, как в дверь позвонили. Римма с Аликом. На предложение чая Алик ответил: «Позже» и прошёл к Пете. Римма зашла на кухню, поздоровалась и присела за стол. Людмила Васильевна только собралась поделиться сенсационной новостью, как снова тренькнул звонок. На этот раз появился Эдик. Он с порога сказал, что у