За фасадом империи. Краткий курс отечественной мифологии - Александр Никонов

Но, увы! Татарский деспотизм, который степняки насаждали везде, где появлялись, отлично прижился в русских землях «московского розлива» и был взят русскими правителями за основу, что отмечается многими историками. Тут самое время вспомнить о ненадолго забытом нами специалисте по русской истории Ричарде Пайпсе, который, говоря о вотчинном характере власти в России, отмечает: русских очень обижают ссылки на то, что многое в их стране до сих пор остается как при татаро-монгольском иге. Но факт остается фактом: «Какой образец для подражания избрали московские князья, добивавшиеся самодержавной, имперской власти? Они были знакомы с двумя образцами — византийским василевсом и монгольским ханом… [Но] византийский образец сделался известным на Руси почти исключительно через посредство духовенства и церковной литературы. У Москвы не было прямых дипломатических или торговых связей с Константинополем и потому не было возможностей узнать, что представляет собой тамошний монарх и что он делает… Если мы хотим узнать, где Москва обучилась науке царствования (не как некоего идеала, а как реально действующего института), нам следует обратиться к Золотой Орде».

О том же сообщали не только современные историки, но и простые европейские путешественники, которым довелось посетить Русь. Вот, например, какие заметки оставил прусский дипломат Иоганн-Готхильф Фоккеродт: «То была их беда, что правила они должны были взять у старинных своих победителей и владык, татар Золотой Орды, у коих заимствовали и все прочие учреждения… Естественно, вышло не что другое, а только усвоение русскими такого образа жизни у татар, какой для иностранцев, приезжавших в Москву, необходимо должен был казаться варварским и зверским…»

Не секретом это было и для царских историков. Князь Н. Трубецкой писал о том, что после свержения ига произошла «замена ордынского хана московским царем с перенесением ханской ставки в Москву».

Что именно взяли русские власти от татарских институтов и как это происходило, мы проанализируем позже, а сейчас вернемся к мифу о Куликовской битве, якобы положившей конец татарскому игу на Руси, а на самом деле, как мы видим, это самое иго только укрепившей.

Мы уже достаточно погромили миф о Куликовской битве. Теперь давайте размонтируем его вообще до винтика. Чтоб духу не осталось! Вот, скажем, благословение одного святого другим — Дмитрия Донского Сергием Радонежским — было оно? Или его не было?

Не было!

Не было никакого благословения. Никаких исторических данных, подтверждающих эту легенду, не существует. Это позднейшая сказка, придуманная только для того, чтобы покрепче связать церковь с историей государства российского, дабы легче было приписать РПЦ некую «государствообразующую» роль, хотя фактически все наоборот — государство у нас всю жизнь играло «церквообразующую» роль, как иронично заметил один историк. Оно никогда не стеснялось командовать попами, выстраивая их во фрунт. При Сталине попы были под пятой КГБ, а многие и откровенно служили в тайной полиции, нося под рясами погоны. При царях Синод тоже был, по сути, обычным министерством при правительстве — все постановления по религиозным вопросам получали силу только после их высочайшего утверждения. Да и при Дмитрии Донском отношения между ним и церковью были вовсе не столь благостными, как описывают канонические тексты.

После того как умер митрополит Алексий, Дмитрий Донской вознамерился усадить на освободившееся место своего ставленника — попа Митяя, которого, в ожидании кончины престарелого Алексия, быстро протащил наверх по всей служебно-церковной лестнице. Князю нужен был свой человек на идеологии. «Митяй» — именно в таком уничижительном варианте имя княжьего избранника донесла до нас история, что, согласитесь, о многом говорит…

В то время митрополита должны были утверждать в центре православия — Константинополе. И там решили иначе — назначили на Русь митрополитом некоего Киприана. Но тот до Москвы не доехал. Посланные Дмитрием люди встретили Киприана на границе, ограбили и хорошенько отделали. После чего ограбленный и обиженный Киприан поехал в Великое княжество Литовское, где с ним поступили не в пример порядочнее — признали главным митрополитом Руси и поселили в матери городов русских — Киеве. А Киприан в отместку проклял Дмитрия и отлучил от церкви. Но князю это было до фонаря. Он ничтоже сумняшеся взял и послал своего Митяя в Константинополь, чтобы его там «проштамповали» на митрополичий трон. Должна же быть в Московии идеологическая власть, оформленная по всем правилам! Однако Митяй, в свою очередь, до Константинополя не доехал: его отравили по пути. Существует гипотеза, что это было сделано по приказу Сергия Радонежского, который откровенно и прилюдно заявлял, что Митяй до Царьграда не доедет. Дело в том, что перед смертью митрополит Алексий прочил на свое место именно Радонежского. Но светская власть в лице князя Дмитрия выбрала «ручного» попа Митяя, с которым было удобнее договариваться. Вот отец Сергий и нанес свой подлый удар.

Так что отношения между этими двумя святыми (Донским и Радонежским) были накаленными. Они усугублялись еще одним неприятным эпизодом, приключившимся незадолго до этого. Напомню, чтобы протащить Митяя в митрополиты всея Руси, Дмитрию Донскому нужно было по-быстрому провести никому прежде не известного попика по всем ступеням церковной иерархии. Что он и сделал, преодолевая глухое недовольство духовенства. Но вот на последнем этапе его пробивной силы чуть-чуть не хватило. Перед отправкой в Царьград Митяю нужно было присвоить последнее «звание» — епископа. Архиерейский собор рекомендацию князя Дмитрия утвердил практически единогласно. Воспротивился только один член собора — суздальский епископ Дионисий. Он выразил решительный протест! С чего это вдруг, возмущался он, светская власть начала командовать духовной, рекомендуя в епископы всякий сброд?

Дмитрий Донской, святой, как мы теперь знаем, человек, уважающий церковь божию, взял и арестовал Дионисия. Своенравного старика кинули в темницу. Это было круто! Бояре и челядь хмуро молчали, глядя на такой чудовищный произвол, но Дима только ходил и посвистывал. Он совершенно не собирался сдаваться, хотя ситуация была патовой. Так низко церковь еще никто не пригибал. И это могло вызвать и в народе, и элитах недоумение, переходящее в недовольство.

Отец Дионисий, сидя в тесной подклети, тем временем лихорадочно размышлял, как ему срулить из темницы с головой на плечах. А то ведь князь может и удавить по-тихому. А там скажут, что отец Дионисий «волей божию помре», и иди доказывай, что ты удавленник и практически святой мученик. Надо что-то предпринять! И Дионисий пишет покаянную записку, обещая и христом-богом клянясь, что не будет он более иттить супротив воли княжьей, что желает отбыть домой и не отсвечивать. А за его хорошее поведение пусть поручится Сергий Радонежский.

Для князя Дмитрия это было выходом. Совсем уж обострять ситуацию он не желал, поскольку и так ходил по грани, а тут его противник изволил выказать смирение, крест на том целовал. Да и Сергий за него поручился. В случае чего, есть кому ответить…

Дионисий был выпущен на свободу, но вместо того чтобы прикинуться ветошью у себя в Суздале, он дернул в Константинополь жаловаться, причем с такой поспешностью, что догнать его могли только ангелы на небесных колесницах. Это еще больше обострило отношения между Донским и Радонежским: «Твой-то в Царьград утек! А ты за него ручался! Одни проблемы с вами…»