СУПЕРФЭНДОМ. Как под воздействием увлеченности меняются объекты нашего потребления и мы сами - Арон Глейзер

Для фанатов, которые не жаждут таких традиционных фанатских развлечений, как паломничество или личная встреча, мотивация может быть более разнообразной. Например, некоторые кампании в стиле Patreon предлагают возможности для самосовершенствования. Corridor Digital, группа создателей видео для YouTube, предлагает желающим в качестве поддержки купить несколько обучающих роликов по 20 долларов каждый [100]. В них объясняется, как создавать видеоэффекты, и к каждому уроку прилагаются все необходимые файлы.

Нередко взаимодействия приобретают очень личный смысл. Поставленная Розенбергом задача собирать 2000 долларов в месяц получила название «Операция “Свобода”» [101]. Эта сумма была необходима для того, чтобы его дети могли ходить в садик, а у него оставалось больше времени для рисования. А на личной странице Конте на Patreon появилось обещание: «Когда я преодолею рубеж 7000 долларов, я куплю новую цифровую зеркальную камеру, и мои видео будут выглядеть еще лучше» [102]. Фанаты-доноры не просто поддерживают искусство; они спонсируют создание того, что любят сами.

«Это самоопределившаяся команда людей, которые хотят оказывать нам поддержку и помощь. Они получают особое место в моем рабочем графике и в моем сознании как люди, которых я хочу сделать счастливыми», – говорит Конте [103]. Фанаты покупают ощущение участия в акте творчества, не участвуя в нем непосредственно. «В определенном смысле это выглядит так, как будто вы пришли в оперный театр Сан-Франциско и увидели там табличку в память о меценате, пожертвовавшем театру четыре миллиона долларов», – говорит он [104].

Подобно тому как меценатство в эпоху Средневековья укрепляло общественную репутацию мецената, спонсирование творческих людей через Patreon укрепляет общественную репутацию жертвователей, которые, например, в знак признательности могут получать фирменный зонтик от NPR. Трудно переоценить значение возможности похвастаться чем-то подобным перед другими фанатами. «Меценатство означает особый тип отношений, а кружка для сбора пожертвований – нет», – говорит Конте [105]. У большинства попечителей есть общедоступные страницы, на которых они могут рассказывать, каких творческих людей поддерживают.

Некоторые счастливцы получают через Patreon помощь от суперфанатов – преданных и серьезных поклонников, готовых уделять время, силы и внимание поддержке и совершенствованию любимого фэндома. Это замечательно – получать поддержку от потребителей, которые готовы покупать «дополнения», предлагаемые им артистом, и от фанатов, которыми движет желание почувствовать себя ближе к фан-объекту, стремление к самосовершенствованию или любые другие личные мотивации. Но поддержка от суперфанатов особенно ценна.

Стали бы суперфанаты Berkshire Hataway использовать модель меценатства для поддержки обожаемой ими международной корпорации? В определенном смысле они уже это делают. Несмотря на разгул коммерции на полях ежегодного мероприятия Berkshire Hataway, большинство акционеров приезжают туда вовсе не для того, чтобы купить кружку. Получить информацию об инвестиционных доходах или убытках – тоже не главная цель; для этого можно воспользоваться мобильным финансовым приложением или специализированным сайтом.

Подобно многим жертвователям Patreon, большинство акционеров Berkshire Hataway ищет возможности каким-то образом соприкоснуться с человеком, которого они поддерживают и которым восхищаются. Кто-то приезжает ради личностного роста. Такие люди используют полученный опыт как возможность самосовершенствования с помощью философии и стиля жизни, который они надеются когда-нибудь усвоить. Других интересует возможность повысить свой статус в глазах коллег и друзей, оставшихся дома. Футболки, которые они смогут носить на собрании следующего года, будут служить свидетельством того, что они здесь не новички.

В этот весенний уик-энд по всей Омахе фанаты участвуют в различных мероприятиях, призванных подкрепить их эмоциональную связь с фан-объектом. Именно это активное стремление к близости, а не частота расчетов по кредитной карте придает им ценность в собственных глазах.

В начале 2011 г. Эрик Карстан Смит решил сводить двоих своих маленьких детей, Люка и Эден, на городское кладбище Сан-Хосе [106]. Здесь были похоронены их далекие предки, и, возможно, для детей это был последний шанс увидеть их могилы. Смит недавно потерял работу проект-менеджера в архитектурном бюро, и нынешняя жизнь сидящего дома папаши, хотя в чем-то и приятная, не приносила ему дохода. Через несколько недель семья должна была выехать из своего дома. Они покидали Сан-Хосе – город, который называли родным пять поколений Смитов на протяжении ста лет.

Двухлетняя Эден в последнее время считала себя принцессой. По такому случаю она носила платье из просвечивающей ткани с короткими рукавами и крылья бабочки, которые крепились у нее на спине. Смит также нарисовал ей вокруг глаз два крыла бабочки наподобие маски и раскрасил их в пурпурный и зеленовато-голубой цвета. К повязке на голове были прикреплены еще два крылышка, которые торчали из ее прически, как антенны. Тема бабочки была выбрана случайно, но казалась вполне уместной. «Я искал живой образ, который служил бы метафорой возрождения, потому что мы должны были сами пройти через этот процесс – возрождения нашей семьи в новых условиях», – вспоминает Смит.

Они приехали на кладбище и направились к большому фонтану с четырьмя статуями: Матфея, Марка, Луки и Иоанна. «Я вовсе не религиозный человек, но я люблю метафоры. Я люблю символы. Эден потянулась к фигуре Иоанна, и я подумал, что это здорово, потому что моего прадеда звали Джон. Я искренне любил своих далеких предков; они действительно многое значили для меня. Я почувствовал холодок. Это был для меня очень эмоциональный момент – видеть, как она тянется к статуе и обнимает ее».

Машинально Смит вынул свой Polaroid SX-70 – фотоаппарат для получения моментальных снимков. Он поднес его к глазам, навел на понравившуюся ему сцену и нажал кнопку затвора.

Щелчок.

Вот она: смотрит в левую сторону от зрителя, крылья расправлены, а руки держатся за мраморные складки одеяния статуи. Фотография получилась желтоватой и немного размытой, но все равно на ней можно увидеть капли воды из фонтана и ощутить тишину на кладбище, раскинувшемся за спиной ребенка. Девочка на снимке находится в центре всем знакомой квадратной белой рамки, нижняя сторона которой шире трех других. Верх получился темноватым и неотчетливым, как на слегка засвеченном кадре, в результате чего создается впечатление, будто секундой позже изображение исчезнет навсегда.

Это фотография, которая не должна была появиться. В феврале 2008 г. корпорация Polaroid сделала сенсационное заявление: она прекращает производство фотопленки одноступенного процесса для своих фотоаппаратов [107]. Корпорацию, имя которой стало синонимом мгновенной фотографии, погубила технология цифровой фотосъемки. Все меньше покупателей соглашались иметь дело с комбинацией фотографических материалов и химических реактивов и ждать девяносто секунд, пока проявится снимок. Ведь цифровая технология предоставляла намного больше привлекательных возможностей, таких как автоматическая фокусировка и регулировка баланса белого, предварительный просмотр кадра, десятки фильтров и удобная загрузка снимков в Сеть. Практически каждый ноутбук и мобильный телефон имели встроенные фотокамеры, и ни в одном из этих устройств не использовалась фотопленка.