Татуировка герцога - Майя Родейл

— А быть герцогом не столь увлекательно, в этом нет вызова? — спросила Элиза.

— Все то, что я имею, — заслуга моего рода. Я ничем этого не заслужил, — сказал Уиклифф. — Вызов лишь в том, чтобы пережить скуку расходных книг.

— Да, это не так волнующе, как исследования новых земель, — согласилась Элиза. Она его понимала, хотя не очень сочувствовала.

— Жизнь пэра меня совсем не влечет. Сидеть в парламенте, в клубе, в библиотеке, со счетами… Ходить на те же вечеринки и балы, что и все, встречаться с одними и теми же людьми… Это не совпадает с моим представлением о хорошо прожитой жизни, — заключил Уиклифф.

— Вам нужно попробовать вытирать пыль и мыть полы, тогда вы оцените то, что имеете. По крайней мере то, что иногда можно хотя бы присесть, — возразила Элиза.

— Да уж, — пробормотала на другом конце комнаты Дженни, напомнив, что они не одни.

— В точку, Элиза, — улыбнулся Уиклифф. Он заправил прядь волос за ухо, и золотая серьга блеснула в полуденном солнце.

— А как насчет ваших обязанностей здесь, ваша светлость? Арендаторы, слуги… — У нее на языке вертелся вопрос: «Как вы можете бродить по миру, бросив тех, кто от вас зависит?»

Его улыбка исчезла. Челюсти сжались. Глаза затуманились гневом. Она обидела его. На ее глазах произошло мгновенное превращение. Элиза увидела вспышку чувств и всепобеждающий самоконтроль, позволивший Уиклиффу сдержать эмоции и лениво улыбнуться ей.

— А вы смелая и дерзкая девица, — протянул герцог.

Элиза решила продолжать игру.

— Я получаю впечатления где могу, ваша светлость.

— Думаю, пока новая волна приключений не увлекла меня отсюда, вы станете моим развлечением, — улыбнулся он так, что у нее колени ослабли.

— Это не комплимент, даже если таковым задумывался, — сухо возразила Элиза, зная, что у нее щеки порозовели от удовольствия и герцог это видит.

— Я путешествовал по всему миру исключительно благодаря своему обаянию, — заметил он.

— В таком случае, что держит вас здесь?

— Кроме чувства долга, связанного с моим положением, даже если бы я желал отказаться от него? — сухо спросил Уиклифф. — Я хочу организовать собственную экспедицию, но у меня нет на это средств, — сказал герцог спокойно и так тихо, что Дженни, моющая окна в другом конце комнаты, не могла его расслышать. Так тихо и сдержанно, что Элиза заподозрила — он сказал это вслух впервые в жизни. И сказал ей.

Глобус медленно вращался между ними. Оба молчали. Элиза думала о леди Шакли и ее богатстве. И побилась бы об заклад, что герцог думает о том же.

Он остановил глобус и указал другую точку, на территории Европы.

— Я начал свои исследования в Париже, в основном изучал дамские будуары. Обстоятельства заставили меня бежать в Италию, потом была Греция, — показывал страны герцог. — Мой камердинер отказался путешествовать дальше, и я один проехал Египет, Турцию. И дальше до Занзибара, где познакомился с Харланом. Таити находится здесь. — Герцог ткнул пальцем. — Тут Берк высадил меня, а потом вернулся с печальной новостью о моем отце.

Уиклифф показывал ей на карте чужеземные дали. Он чуть не весь земной шар объездил, а она только раз выбралась из Лондона, в то злосчастное путешествие в Брайтон, где вела себя глупо и поплатилась за это.

Некоторые вещи и некоторых людей лучше оставить в прошлом, а некоторых приключений вовсе не стоит иметь. Элиза передернула плечами при мысли о той катастрофе. Герцог положил руку ей на талию.

— Вам нехорошо? — наклонился он к ней.

— Все в порядке. Спасибо.

Сердце ее пустилось вскачь, но совсем не от страха. То, что она испытывала, больше походило на удовольствие.

— Какое самое красивое место из всех, где вы были? — спросила она.

Это была отличная возможность вытянуть из герцога какую-нибудь историю. Он сейчас разговорчив, а она поглощена чудесным ощущением интимности момента. Хорошо и то, что Дженни тоже в комнате, моет окна, насвистывает и прислушивается, так что герцог не сможет винить Элизу, если одно из его путешествий попадет на страницы «Лондон уикли».

Он говорил о теплых океанских водах, штормящих морях, каннибалах, странных обычаях, ярко окрашенных птицах, сражениях, о спасении от неминуемой смерти. И все это время держал свою руку, горячую и властную, на ее талии.

В понедельник вечером

Положение бедного аристократа и отщепенца означало, что Уиклифф не вхож в клубы. И он предался классическим развлечениям: пил бренди, курил сигары и играл в карты с Харланом и Берком в библиотеке. Почти как на борту корабля.

— Я слышал, ты вчера был в Британском музее, — тасуя карты, сказал Берк.

— Откуда ты знаешь? — спросил Уиклифф.

— Из газет, — ответил Берк.

«Проклятые газеты», — подумал Уиклифф. Он чихнуть не мог, чтобы не написали, что он страдает заморскими болезнями и может нанести урон населению Англии.

— Не понимаю, почему они фиксируют каждое мое дыхание, — заметил он, потягивая бренди.

— Ты не похож на других. Что бы ты ни сделал, об этом будут говорить. Тебя видели в музее, и это обсуждают. Никто не знает цели твоего визита, — многозначительно сказал Берк, глядя на Уиклиффа.

Воцарилось долгое молчание. Намеренно долгое. Уиклифф не знал, как газеты добывают все эти сведения, и пока не узнает, ни слова, ни о чем не скажет, особенно о важном для него деле. Его визит к старому профессору никого не касается.

— Пора объясниться, — заметил Харлан.

— И не подумаю, — сказал Уиклифф, отхлебнув бренди.

— Тогда, может, ты нам скажешь, что находится за запертой дверью? — Харлан кивнул на резную дверь, которая вела из библиотеки в приватную комнату.

— Нет, — коротко ответил Уиклифф, подавив желание проверить, висит ли по-прежнему у него на шее ключ.

— Мужчина с секретами. Все женщины, должно быть, сгорают от любопытства, — подытожил Берк.

— Ты же видишь, что это не так. В той проклятой статейке речь идет именно об этом, — отозвался Уиклифф. — За исключением леди Алтеи.

— Да уж, настоящая гарпия, — усмехнулся Берк.

— С другой стороны, эта горничная… — Подняв бровь, Харлан выпустил облачко сигарного дыма.

Уиклифф бросил на него недовольный взгляд.

— Это все потому, что у меня только один глаз, — усмехнулся Харлан, сортируя карты.

Берк расхохотался.

— Тут нечего обсуждать, — ответил Уиклифф, хотя его мысли были обращены к Элизе и к тому, чем она занята сейчас. Наверное, перестилает постели. Он представил, как изящная Элиза нагибается над кроватью, и бриджи стали ему тесны.