Медвежатник - Евгений Сухов

Таким образом, Аристарх Ермилов сумел заполучить не только красавицу жену, но и многомиллионное предприятие тестя.

Аристарх оказался натурой деятельной. Он вызвал архитекторов из Франции, которые в короткий срок переоборудовали «Эрмитаж», придав ему европейский лоск, и вскоре его ресторан сделался самым популярным местом в Москве.

При «Эрмитаже» имелась великолепная баня, где в роскошных номерах любили проводить время купцы-миллионщики со своими юными избранницами. Нередко случалось, что в кабинеты захаживали сиятельные особы из высшего общества в сопровождении таинственных незнакомок. И Аристарх Акимыч крепко стоял на страже репутации своего заведения и прилагал массу усилий для того, чтобы подобные встречи действительно оставались в секрете. Можно было не сомневаться в том, что ему известны многие тайны светского мира, но также абсолютно ясно было каждому, что ни одна тайна не упорхнет вольной птахой дальше грешных стен «Эрмитажа». Аристарх Акимыч не раз был свидетелем того, как старенькие князья, стараясь поддержать в себе угасающую мужскую силу, являлись в кабинеты с барышнями Бестужевских курсов, а преклонного возраста хозяйки светских салонов стремились воскресить радость жизни при помощи молоденьких юнкеров. Случалось, что заглядывали в сие заведение крупные фабриканты и генералы, но при этом каждый был уверен, что, воспользовавшись отдельным номером, он сумеет сохранить свою тайну не только от любопытствующих сослуживцев, но и от ревнивой жены.

Банкиры тепло здоровались с Аристархом. Хлопали по крепкому плечу и обменивались краткими репликами, совершенно непонятными для постороннего слушателя. За каждым словом высвечивалась интереснейшая интимная история, которая, попади она в руки газетчиков, могла бы стать темой для разговоров во всех салонах Москвы.

— Вот что я вам скажу, господа, — произнес худощавый человек в дорогом темно-синем костюме. — Это уже становится неслыханным. За последние три недели из наших сейфов выгребли сотни тысяч рублей. Дело идет к тому, что банкам в Москве скоро перестанут доверять. А если так пойдет дальше, то скоро каждый из нас будет подыскивать себе место на бирже труда. Прямо скажу, очень неприятная перспектива.

Георг Рудольфович Лесснер был потомственным банкиром. И любил говорить о том, что прадед его приехал в Россию, имея в кармане всего лишь десять гульденов. А уже через пять лет он сделался едва ли не самым богатым человеком в Саратовской губернии. Именно тогда Лесснер основал промышленный банк, который скромно назывался «Лесснер и сыновья». Единственное, что не изменилось с далеких времен, так это вывеска. Последующие поколения немцев сильно обрусели, многие расстались с лютеранством ради православия, но продолжали многократно приумножать капиталы. Филиалы банков были открыты во многих странах Европы, по Волге разгуливала целая флотилия, принадлежащая компании, а в самой Москве они держали лучшие торговые места, где бойко шла торговля сибирским мехом и уральскими самоцветами.

Банкиры, сидевшие за столом, невольно заулыбались, Георг Рудольфович явно скромничал относительно своего состояния. Даже если взломщики ежедневно будут уносить из его сейфов по сто тысяч рублей, то он не обеднеет даже на десятую долю. Его состояние было немереным, и он ежечасно со скрупулезностью и педантичностью, доставшейся ему от скуповатых предков, продолжал приумножать капиталы.

— Насчет биржи труда вы, уважаемый Георг Рудольфович, малость погорячились, с вашими-то деньжищами! — отозвался банкир лет сорока, в его голосе прозвучали едва различимые насмешливые нотки. Своим обликом он напоминал быка — огромные глаза, казалось, были созданы для того, чтобы наводить на собесед-ника ужас, а широкий лоб нужен был затем, чтобы таранить несогласного, если диалог все-таки зайдет в тупик. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — человек он упрямый и очень сильный.

— А что вы думаете, Матвей Егорович, кому, как не нам, должно быть известно, что копейка рубль бережет!

Матвей Егорович Некрасов принадлежал к крепкому племени замоскворецких купцов, успевших перерасти тесные лавки своих отцов, пропахших селедкой и керосином, и теперь успешно осваивающих новую сферу — банки. Действовали они всегда с напористостью, какую можно наблюдать у молоденьких щеголеватых приказчиков, пытающихся во что бы то ни стало всучить покупателю-ротозею залежалый товар.

В любом другом случае трудно было бы увидеть потомственных банкиров, отшлифованных европейским аристократизмом, в обществе замоскворецких купцов, у которых, несмотря на наличие фрака, торчали из рукавов мужицкие заскорузлые ладони. Разве что их мог объединить карточный стол, за которым они привыкли биться за каждую копейку, как если бы от ее наличия зависела их собственная жизнь.

— Господа, прошу вас не ссориться, — произнес седобородый старик сочным, почти юношеским голосом. — Мы с вами собрались здесь совсем не для выяснения отношений. Напомню, мы должны изловить мерзавца, который не дает нам спокойно работать. А потом это очень чувствительный удар по нашему личному престижу, по банковскому делу, наконец. Если с грабителем не в состоянии справиться полиция, так давайте сделаем это сами.

Старика звали Павел Сергеевич Арсеньев. Он был из столбовых дворян — тот редкий случай, когда голубая кровь больше предана собственной мошне, чем государю-батюшке.

— А что вы предлагаете? — неожиданно громко воскликнул Александров. — Мы уже испробовали все — современные сейфы, сигнализацию, — но эта шайка разбойников всякий раз удивляет нас какими-то хитроумными решениями. Знаете, когда произошло ограбление в моем банке, я обедал с дамой в ресторане. Я ее потчую шампанским, шоколадом, а в это самое время злодей преспокойно вскрывает мои сейфы.

Лица банкиров напряглись.

— Мне интересно знать, что они выдумают в следующий раз, — размахивал Александров руками, едва не опрокидывая стоящие на столе бутылки с сельтерской водой.

Петр Николаевич уже успел отведать расстегайчиков, и на его густых рыжеватых усах белой сединой прилипла рыбная крошка.

Павел Сергеевич погасил на лице улыбку и серьезно отвечал:

— Мы понимаем ваши негодования, милейший Петр Николаевич, но позвольте заметить, что не только вы оказались… как это сказать бы поделикатнее, в столь трудном положении, но и некоторые из присутствующих. А поэтому мы должны выработать план действий, как нам следует поступать дальше, — спокойным голосом отвечал Арсеньев, стараясь загасить закипающие эмоции. Он успел принять двести граммов «Смирновской» водки, и теперь его глаза по-юношески сверкали. Разбуженный желудок жаждал насыщения, и он скосил глаза на огромную тарелку паюсной черной икры, из которой вызывающе торчал серебряный половничек. — Насколько я понимаю, каждый из нас пользовался услугами английской компании «Матисон и K°», которая уверяла всякого, что изготавливаемые ею сейфы являются совершенно неприступными. Так вот, господа, я предлагаю следующий шаг: подать иск на этих шарлатанов. Мы разорим их! Пускай они покроют все наши убытки. Это главное. И нужно сделать все, чтобы с завтрашнего дня… — он вытащил из накладного кармана громоздкие часы в золотой оправе, нажал большим пальцем на махонькую кнопку и, когда крышка распахнулась с мелодичным звоном, добавил: — Прошу прощения… завтра… нет, у нас еще имеется время… с сегодняшнего дня… они не продали ни одного своего сейфа. — Арсеньев выждал паузу, осмотрел долгим взглядом банкиров, хрумкающих салаты, после чего продолжал дальше: — Мы с вами казна, а значит, соль русской земли, и не позволим поступать так с собой впредь.