Верка - Анатолий Изотов

В семь утра она не выдержала и позвонила в хирургическое отделение. Ей ответили, что операция еще не закончена. Через час она вскочила и как ошпаренная помчалась в больницу. В приемной ее уже ждал известный хирург, голос которого она слышала по радиостанции РВ 53, а потом несколько раз видела его на партийно-хозяйственных активах. Он взял Веркины руки в свои мягкие ладони и спокойным голосом произнес: «Нам не удалось спасти вашего мужа; проклятая война еще продолжает косить чудных парней…»Верка не помнила, как вышла из больницы. Очнулась она где-то за городом и вдруг ясно поняла: с этой минуты у нее больше нет счастья… Напрасно она пыталась успокоить себя мыслями о воспитании сына, которому посвятит всю свою жизнь, напрасно пыталась думать о работе, о доме – все казалось неуместным в сравнении с потерей Виктора. Глаза ее были сухими, а в сердце то вскипала, то куда-то проваливалась нестерпимая боль. Вдруг ей захотелось умереть, и от этого стало легче. Она оглянулась, подыскивая место собственной смерти, и увидела одинокое дерево – от его ствола отходил сук, похожий на виселицу. Верка сняла шарф, подошла к дереву и попробовала дотянуться до сука. В этот миг ей почудилось, что легкий поток воздуха поднимает ее вверх, а растение шепчет: «Ну, иди, иди же скорее ко мне!» Она бросила шарф и стремглав побежала домой. Там обняла сына и впервые разрыдалась. Коленька испугался и тоже расплакался. Но Верка уже вновь заступила на материнскую вахту: успокоилась сама, успокоила и умыла сына, приготовила ему завтрак. Затем поднялась к свекрови и объявила о смерти Виктора.

Обряд похорон она пережила относительно легко, потому что перманентный стресс притупил восприятие окружающего мира и всех событий, а непроизвольный психический настрой на то, что это надо пережить, помог не сорваться в критические минуты. Душевные муки начались после. Сначала ее преследовала тень Виктора. Он внезапно появлялся у изголовья, когда она ложилась спать, его голос окликал ее на кухне, делал ей какие-то замечания на работе, иногда слышался его смех, иногда он плакал и звал жену на помощь. Верка не боялась покойника, но его постоянное присутствие изматывало душу и сводило с ума. Она похудела, осунулась и таяла на глазах. Тогда ей на помощь пришла тетя Василиса. Как-то вечером она подошла к вдове и сказала: «Верочка, тебе надо сходить в церковь. Бог с ней, с партией! Не бойся, детка, там тебе расскажут, что надо сделать, чтобы успокоилась и его, и твоя душа. Давай я провожу тебя!» И Верка, не задумываясь о предстоящем партийном собрании, на котором ей предстояло сделать сообщение о проделанной за год работе технологической группы завода, в ближайшее воскресенье отправилась в церковь. После свершения нужного обряда тень Виктора действительно рассеялась.

Потом стали проявляться сцены похорон. Теперь Верка вспоминала людей, пришедших на кладбище: кто и как был одет, что говорили выступавшие, кто нес боевые награды Виктора, как рыдала мать, как мелькнула в толпе фигура «Волчицы», как исчезло под крышкой гроба дорогое лицо. Видения эти возникали очень часто, обрывали мысли, мешали сосредотачиваться на каком-нибудь деле, выводили из хрупкого душевного равновесия, которое изредка наступало после нескольких часов крепкого сна. На работе Верка стала раздражительной, иногда в разговоре с сослуживцами повышала голос и принимала какое-нибудь абсурдное решение. С этой проблемой она задумала справиться сама. Ей стало ясно, что избавиться от навязчивых картин можно только одним средством: максимально загрузить голову и руки работой. Процесс этот был тяжелым, требовал терпения, времени, усидчивости. Всему этому Верка, казалось, научилась, на самом же деле надо было не только освоить искусство владеть собой, но и менять образ жизни. Начав психологические занятия с собственной персоны, Верка поняла, что все годы замужества она жила как у Христа за пазухой под благодатным покровом мужа, и вот настал черед самой создавать такой полог. Медленно, шаг за шагом ей удавалось замещать грустные видения реальными образами, и уже через несколько месяцев она вошла в нормальный жизненный ритм и начала интенсивно готовиться к весенней сессии. По мере сдачи экзаменов отступали погребальные сцены, и постепенно они не стали столь остро и болезненно влиять на ее повседневную жизнь.

Однако теперь ее называли новым, непонятным и неприемлемым нарицательным именем: вдова. В этом слове было что-то унизительное, как, например, в словах «нищий», «убогий», «слепой»… Как-то одна женщина, видимо, понимающая толк в психологии, назвала ее Викторовой вдовой, и это сочетание слов показалось ей куда благозвучнее, чем просто «вдова». На самом деле ей просто не хотелось верить в смысл вдовства, слова были лишь причиной выразить протест, хотя бы самой себе.

Постепенно она все же привыкла к своему новому семейному положению и полностью переключилась на воспитание сына: ее жизненный ритм все более приспосабливался и притирался к тому ритму, что определяли детский сад, приготовление еды и уход за мальчиком. Она чуточку оттеснила бабушку от внука, та не прочувствовала душевного перелома в жизни матери-вдовы и начала в ответ строить мелкие козни. Но жизнь учила Верку терпению, и она не шла на обострение, а упорно и старательно искала компромиссные решения, и это ей удавалось, так что в доме царили покой и добрая атмосфера для нормального воспитания ребенка. А Коленька быстро рос и все больше походил на отца. В нем четко улавливались перемены, вызванные переходом из младшей группы детского садика в среднюю, появилось тяготение к книжкам, рисованию, чтению стихов и веселым играм. И все это находило полную поддержку в семье. У мальчика было доброе и, Верка это чувствовала, широкое сердце, и большая его часть была заполнена любовью к маме. И она отвечала сыну взаимностью, и это чувство постоянно нарастало, но не потому, что Верка меньше любила Коленьку при живом отце, а потому, что ей требовалось излить на него свою чистую любовь к Виктору.

* * *

На работе она вошла в привычный темп, потом начала его ускорять, и теперь ей удавалось делать то, что раньше казалось недосягаемым: познавать на молекулярном уровне процессы, которые формировали качество вина, и осваивать новейшее технологическое оборудование. В этой гонке у нее появилась необходимость ознакомиться с трудами иностранных виноделов. Тогда стало ясно: надо завязывать с ними не только журнальные, но и деловые контакты. И она как-то поделилась своими мыслями на эту тему с директором. Тот ответил, что уже нашел среди венгров специалистов, желающих приехать в Крым, и, добавив фразу о наказуемости инициативы, поручил ей готовить производственную часть встречи гостей. Верка попросила его обозначить круг вопросов, – их оказалось бесчисленное множество: разработать программу мероприятий, определить темы докладов и докладчиков, назначить ответственных, выбрать, какие цеха и производства показывать, в какие совхозы свозить, какую организовать культурную программу… Благо, ее избавили от устройства жилья, контактов с органами безопасности и необходимых политических процедур! И закрутилась, завертелась карусель подготовительных работ, репетиций, переговоров, писем, поездок, бесконечных телефонных звонков, встреч с руководителями предприятий, заводов, совхозов.

У Верки в запасе было несколько месяцев, но их, конечно, не хватило, хотя она старалась изо всех сил. И вот совсем неожиданно пришел октябрь, а с ним и время приезда долгожданных гостей. Встретили их на высшем уровне, поселили в лучшую в городе гостиницу, обеспечили всем необходимым. Верка знала заочно всех трех специалистов по именам. Это были мужчины: Антал Балаш, Владимир Беняш и Матиас Блюм, и при встрече почти угадала каждого в лицо. Ей сразу приглянулся черноволосый Антал, директор сельскохозяйственного объединения, потому что напоминал чем-то Виктора, хотя она подумала, что он мог бы быть главным конструктором технологического оборудования. Матиас Блюм был похож на молодого ковбоя, может, потому, что на нем красовалась желтая куртка вместо традиционного костюма. Верка внимательно изучила краткие характеристики каждого специалиста и узнала, что все они не только виноделы. Так, Антал преподавал в Будапештском университете, Матиас учился заочно в академии, а Владимир совмещал должность начальника конструкторского бюро завода с партийной работой. Было подчеркнуто, что он является инструктором по идеологической работе при Центральном Руководстве Венгерской партии трудящихся. Владимир был старше всех по возрасту и являлся руководителем венгерской делегации. При встрече он приветствовал Верку на русском языке, был особенно внимательным к ней и с какой-то неподдельной теплотой относился к СССР.