Кобра - Валерий Горшков

Я шел следом за носилками, не совсем вежливо оттеснил тронувшего меня за рукав Карела, чего ни за что не позволил бы себе в другой ситуации, и вышел в главный холл клуба, где буквально нос к носу столкнулся с Браташем. На этот раз все его сопровождение, не считая охраны, состояло из замечательной девочки, которая, увидев меня, лукаво – я готов в этом поклясться! – сверкнула очаровательными глазенками. Я в ответ, улучив момент, когда толстяк отвернулся, что-то говоря телохранителю, набрался наглости и подмигнул ей.

Наконец финансист заметил меня.

– Замочили кого-то? – бросил он без особого интереса, засовывая в рот толстую коричневую сигару. Бодигард, наезжавший на меня в зале, услужливо щелкнул зажигалкой.

– Нет, – я покачал головой. – Все гораздо банальней. Одна из посетительниц скончалась от передозировки наркотика.

– А-а…

Я вышел на воздух и сделал глубокий вдох. Пахло сырой землей, смогом и осенью. На улице по-прежнему шел дождь, больше напоминающий тропический ливень. На асфальте блестели огромные грязные лужи. Дамы, спешащие к стоящим напротив клуба автомобилям, в нерешительности останавливались перед разлившимся возле самого входа миниатюрным морем, пузырящимся от падающих со свинцовых небес потоков воды. Некоторые из мужиков, кому позволяло не растраченное окончательно здоровье, брали своих герлов на руки и с гордо поднятой головой переносили на другой «берег». Остальные, слабые телом и духом, им завидовали, громко ругались, поглядывая на свои лакированные сухие ботинки. В конце концов кто-то из подчиненных Влада приволок откуда-то длинную широкую доску и наладил переправу. Завелись десятки мощных двигателей, в воздухе отчетливей слышался запах выхлопных газов.

Браташ повернулся ко мне, несколько секунд изучал мое лицо, а потом неожиданно изрек:

– В мире, где мы живем, нет ничего более естественного, чем преждевременная смерть.

Он пропустил девушку вперед и двинулся по доске следом – прямиком к остановившемуся у другого ее конца серебристому «мерседесу-600». Слева и справа от него, по щиколотку утопая в воде, шли два телохранителя, держа огромные зонты над ним и его девушкой. Тот, что шел первым, проворно распахнул заднюю дверь машины, подождал, пока «папик» и его бикса усядутся, затем сложил зонт и юркнул на переднее сиденье, рядом с водителем. Второй бодигард забрался в притормозивший позади «мерина» джип «гранд чероки», который резво рванул вслед за стремительно стартанувшим лимузином.

Я попрощался с Владом, который был мрачнее тучи, сел за руль своего «бимера», включил кондиционер, чтобы от выхлопа не сильно потели стекла, и не спеша покатил по утренним улицам просыпающегося Санкт-Петербурга в сторону Литейного проспекта, где совсем недалеко от здания бывшего КГБ находился мой дом. Несмотря на то, что смерть Лизы и вызванные ею переживания заметно понизили процент содержания алкоголя у меня в крови, я, как частенько по утрам, источал своим дыханием такое плотное спиртовое амбре, что первый же попавшийся на моем пути гаишник мог, втянув носом воздух, без всякой экспертизы отобрать у меня права, а машину поставить на штрафную стоянку. Но в такую непогоду, когда стеклоочистители едва справлялись с потоками падающей на ветровое стекло воды, а часы на приборной панели показывали шестой час утра, центр огромного города был практически пуст. Правда, где-то на линии горизонта, над обшарпанными крышами, прорывались сквозь плотную стену дождевых облаков первые лучи хмурого осеннего солнца. По проезжей части бежали целые реки грязной, полной всякого мусора воды, время от времени по встречной полосе пролетали одинокие легковушки, подмигивающие зеленым глазом «волги»-такси и продуктовые грузовики, развозящие по магазинам свежие хлеб и молоко.

Я включил радио, несколько раз нажал на кнопку автоматического поиска волны, не обнаружил ничего, заслуживающего внимания, достал из бардачка кассету с безумно популярным в последние месяцы профессором Лебединским, врубил динамики на полную громкость и, выпуская скопившуюся во мне за минувшую ночь тяжелую, негативную энергию, стал громко, как только мог, невзирая на полное отсутствие музыкального таланта, подпевать знакомому всей России хриплому голосу питерского артиста:

Дремлет притихший северный город,

Большая граната, и я еще молод.

Плывем через реку, дозорный не спит,

А слева уключина громко скрипит.

И тогда я взял мужика за грудки и тихонько сказал…

Когда дело дошло до припева, мы на пару с лохматым Лехой так капитально вдарили по децибелам, что во всех домах, мимо которых проезжал мой железный конь, должны были обязательно проснуться и с криком ужаса вскочить с кровати не только крепко принявшие накануне небритые работяги, домашние хозяйки, банкиры и мирно соседствующие с ними бандюки, но даже глухонемые и парализованные.

Ровно через десять минут я поднимался на лифте на пятый, последний этаж старого дореволюционного дома, через пятнадцать, скинув с себя прямо на пол опостылевшую одежду, стоял под горячими и тугими струями в душевой кабинке, а через полчаса – крепко спал, предварительно включив на музыкальном центре диск с медленной и расслабляющей мелодией, в режиме нон-стоп.

Проспав до обеда, я, несмотря на выходной день, поехал в офис «Фортуны», чтобы уладить кое-какие мелочи с таможенными бумагами. Боря-гей встретил меня гораздо приветливее, чем вчера, и еще раз спросил насчет согласия занять должность помощника по реализации в автосалоне. А также намекнул, что в ближайшее время, в связи с ростом инфляции и удовлетворительным положением дел на фирме, он планирует поднять зарплату руководящему звену на двадцать процентов. На практике это означало, что в случае положительного ответа с моей стороны он с барского плеча готов отслюнявить мне еще сотню баксов в месяц,

Я сделал умное лицо, наморщил лоб и сказал, что мне нужно время подумать. Это была туфта. На самом деле я уже все для себя решил, просто мой отказ, озвученный сегодня, мог негативно отразиться на вознаграждении за последнюю командировку в Нью-Йорк.

Я все решил и был готов принять заманчивое предложение Браташа, хотя от него, как и от всех прочих дел бандитского финансиста, тянуло горелым. Но пять тысяч долларов за поездки в знакомый город и обратно – слишком большие деньги, чтобы позволить себе упустить такой шанс. К тому же явный криминал в обязанности спецкурьера не входил. Значит, моя ущемленная работой на братву совесть может спать спокойно.

Покидая офис, я не удержался и спросил Моисевича, почему он регулярно работает по субботам, вместо того чтобы, как его престарелый папа-хасид, ходить в синагогу. Вместо ответа Боря-гей хитро ухмыльнулся и, беззвучно шевеля губами, продолжил пересчитывать толстую пачку долларов.

Когда я вернулся домой, там уже все сияло чистотой. На лоджии висели выстиранные рубашки, на плите стоял еще не успевший остыть обожаемый мной плов с крабовыми палочками, а на зеркале в прихожей была приклеена желтая канцелярская «напоминалка» с просьбой Марии Ивановны заглянуть к ней, как только я приду. Сегодня было пятое число, пришло время рассчитываться с домработницей за труды.