Побег - Марк Эзрович Виленский

нас. Это в новогодний-то вечер. Представляете настроение у человека. В общем, просьба моя и Николая Степановича…

— Какого Николая Степановича?

— Самого. Срочно берите у тещи взаймы четвертной — вернем премией — и скачите в аэропорт на моей машине. Иван Андреевич уже выехал за вами. Тащите Бургацкого в ресторан, развлеките его приятным разговором и. главное, представьте ему наши городские и областные дела в правильном, то есть в самом лучшем свете. Личная просьба Николая Степановича. Кстати, Коля, мэр интересовался, как у вас с квартирным вопросом. Я живописал ему вашу Воронью слободку, он весьма проникся и обещал посодействовать.

Через сорок минут я входил в аэропорт. Действительно, среди прочих пассажиров на одной из скамей сидел, скучая, с утомленным, недовольным лицом известный столичный фельетонист Артем Бургацкий — умница, честняга, боец. Кто не зачитывался его страстными разоблачительными фельетонами — об отгроханной на казенные деньги подпольной мраморной баньке для узкого круга, о безвинно павшем коровьем стаде, о псевдогерое, ухитрившемся издать фальшивые мемуары.

Когда я еще учился на факультете журналистики. Бургацкий выступил у нас с лекцией и даже подарил мне сборник своих фельетонов, надписав: «Мети сор не под ковер, а вон из избы!» Эту книгу я захватил в аэропорт и предъявил как свою верительную грамоту.

— О-о! Узнаю, как же, как же, — явно обрадовался Бургацкий, тряся мне руку. На радостях он даже не поинтересовался, каким ветром меня принесло в аэропорт.

Мы уселись за ресторанный столик, и Бургацкий спросил:

— Ну, так куда же метет молодая журналистская метла — под ковер или из избы?

— Лучше посмотрите, Артем Александрович, на эту официанточку, — шепнул я. — Брижитт Бардо в лучшие годы, не правда ли? Девушка, надеюсь, вы обслужите наш столик? Чудесненько. Как вас зовут? Ну, конечно. Света, я так и думал.

Света Бардо быстро принесла заказ.

— Да, вот что я вспомнил, Коля, — сказал Бургацкий, намазывая масло на ломтик черного хлеба. — В прошлом году, кажется, я читал где-то, что в вашей области чуть не двадцать процентов картофеля остались в земле под снегом. А как у вас в нынешнем году дела на картофельном фронте?

Я поднял стопку.

— Дорогой Артем Александрович! Ну, зачем нам в этот изумительный новогодний вечер говорить о какой-то картошке? Ведь картошка не любовь, а любовь, как известно, не картошка. А знаете ли вы, что через наш город возвращалась из Тригорского Анна Петровна Керн, аккурат после исторического свидания с Александром Сергеевичем в Михайловском. Представляете, какие скрипки пели в ее душе! Так давайте же выпьем за то, чтобы и нам в наступающем году очаровательные дамы дарили чудные мгновенья!

Бургацкий как-то с подозрением посмотрел на меня, но выпил. А затем, прожевав и проглотив кусок антрекота, поинтересовался:

— Ну, хорошо, а детский садик «Золотой петушок», надеюсь, открыт в особняке на Садовой?

Эх, черт! Он имеет в виду прошлогодний фельетон в центральной прессе про директора нашей бройлерной фабрики — тот махнул сыну на казенные двухэтажный особняк в сто сорок квадратных метров. Что же делать? Наврать, что жильцы съехали и в особняке открылся детский садик? Но врать я физически неспособен, ложь вызывает у меня рвотный рефлекс. Сказать правду, что директорский сынок и ныне там, только фиктивно прописал в особняке тещу и тестя? Но задание главного… И просьба мэра… Да мой еще не решенный проклятый квартирный вопрос… Ах, люди добрые, до чего же трудно иногда жить на белом свете! И я ответил:

— Дорогой, многоуважаемый Артем Александрович! Дети, конечно, цветы жизни. Но почему мы стесняемся добавить — «и плоды любви»? А чего тут стесняться! Восхищаться надо. Так давайте же, гость наш залетный, выпьем за любовь!

И я выпил, а гость залетный воздержался. Я закусил, а он грустно усмехнулся:

— Скажите, юноша, вы часом не сексуальный маньяк?

— Но почему?!

— Да вот вы все «за женщин», «за очаровательных девушек», *за любовь»… Заскок у вас какой-то, право!

И в ироничном взгляде его усталых, умных глаз я прочитал, знаете что?

Жалость.

Более подробно о серии

В довоенные 1930-е годы серия выходила не пойми как, на некоторых изданиях даже отсутствует год выпуска. Начиная с 1945 года, у книг появилась сквозная нумерация. Первый номер (сборник «Фронт смеется») вышел в апреле 1945 года, а последний 1132 — в декабре 1991 года (В. Вишневский «В отличие от себя»). В середине 1990-х годов была предпринята судорожная попытка возродить серию, вышло несколько книг мизерным тиражом, и, по-моему, за счет средств самих авторов, но инициатива быстро заглохла.

В период с 1945 по 1958 год приложение выходило нерегулярно — когда 10, а когда и 25 раз в год. С 1959 по 1970 год, в период, когда главным редактором «Крокодила» был Мануил Семёнов, «Библиотечка» как и сам журнал, появлялась в киосках «Союзпечати» 36 раз в году. А с 1971 по 1991 год периодичность была уменьшена до 24 выпусков в год.

Тираж этого издания был намного скромнее, чем у самого журнала и составлял в разные годы от 75 до 300 тысяч экземпляров. Объем книжечек был, как правило, 64 страницы (до 1971 года) или 48 страниц (начиная с 1971 года).

Техническими редакторами серии в разные годы были художники «Крокодила» Евгений Мигунов, Галина Караваева, Гарри Иорш, Герман Огородников, Марк Вайсборд.

Летом 1986 года, когда вышел юбилейный тысячный номер «Библиотеки Крокодила», в 18 номере самого журнала была опубликована большая статья с рассказом об истории данной серии.

Большую часть книг составляли авторские сборники рассказов, фельетонов, пародий или стихов какого-либо одного автора. Но периодически выходили и сборники, включающие произведения победителей крокодильских конкурсов или рассказы и стихи молодых авторов. Были и книжки, объединенные одной определенной темой, например, «Нарочно не придумаешь», «Жажда гола», «Страницы из биографии», «Между нами, женщинами…» и т. д. Часть книг отдавалась на откуп представителям союзных республик и стран соцлагеря, представляющих юмористические журналы-побратимы — «Нианги», «Перец», «Шлуота», «Ойленшпегель», «Лудаш Мати» и т. д.

У постоянных авторов «Крокодила», каждые три года выходило по книжке в «Библиотечке». Художники журнала иллюстрировали примерно по одной книге в год.

Среди авторов «Библиотеки Крокодила» были весьма примечательные личности, например, будущие режиссеры М. Захаров и С. Бодров; сценаристы бессмертных кинокомедий Леонида Гайдая — В. Бахнов, М. Слободской, Я. Костюковский; «серьезные» авторы,