Манящая тень - Кэтрин Блэр

– Она не останется здесь, Тесса, – решает вмешаться Сапфира.

Та отрывается от экрана.

– Ты пропустишь «Подполье» завтра?

Я открываю рот, но Сапфира становится рядом и берет меня за руку.

– Да.

– Ладно. Мне плевать, кто добудет батончики. Просто сделайте так, чтобы в следующий раз они были. И без карамельных хрустяшек, они чертовски отвратительны.

И с этими словами Тесса разворачивается и уходит.

«Подполье».

Снова это слово.

Мне все равно. Я не хочу знать. Я хочу расфасовывать миндаль и быть чудачкой, которая ни с кем не общается, никому не вредит и практически невидимка.

Мало-помалу холл вновь оживает. Джои включает музыку, кто-то начинает кататься на скейтборде. Звук колес, царапающих бетон, действует мне на нервы.

– Я покажу, где ты можешь переночевать, – говорит Сапфира.

Я иду за ней вверх по винтовой лестнице. Сапфира открывает маленькую дверь неподалеку от лестничной площадки третьего этажа. Комнатка скромная. У дальней стены стоят узкая кровать и стол, пол сделан из бетона. Через окно виден маяк, посылающий пересекающиеся лучи света в темное пространство.

– Ничего особенного, – говорит Сапфира, проходя взглядом по стенам.

– Она идеальна, – искренне отвечаю я.

Когда Сапфира уходит, я сворачиваюсь калачиком под одеялом и смотрю на грубые деревянные балки на потолке, на которых пляшет свет. Ненадолго задаюсь вопросом, что же такое это «Подполье», но затем мои глаза закрываются.

Я в парке позади моего дома – в том, где мы целовались с Тревором Мартино в седьмом классе. В том, где мы с Кармен привязывали ленточки к веткам сосны, которую прозвали Джаспером.

Но я не дома – тут идет снег. В Лос-Альтосе никогда не выпадает снег.

«Это сон, – думаю я, как только возможно во сне. – Я хочу проснуться».

Но не могу. Не могу перестать переставлять ноги одну за другой; при каждом шаге мои босые ступни обжигает лед, пока я миную детскую площадку с качелями. Тут по ветру доносится тихая песня.

Мне знаком ее текст. Это «Легенда королевы ядов». Голос напоминает мою младшую сестру – это слышно по тому, как он ломается на слове «целовала». Меня охватывает тот же ужас, как когда я услышала ее голос из гостиной и поняла, что оставила на кофейном столике папин блокнот, открытый на наших самых ужасных историях.

Песня прерывается, а в мою голову проникает воспоминание о том, как разозлился отец.

«О чем ты только думала, просто оставив его там?»

Я захожу глубже в лес, единственным источником света служат горящие цветы. Песня продолжается, разносясь эхом между заледеневшими деревьями, грохоча как бита по тюремной решетке.

В воздухе пахнет дымом.

Впереди виднеется поляна. Мы с Джеком и Айрис часто ставили тут палатки, притворяясь, будто мы в лагере, но ни разу не засиживались до темноты, прежде чем вернуться домой.

Домой.

Над головой гремит навеянный сном гром, и я понимаю, что мне не убежать от наступающего мне на пятки воспоминания.

В ночь, когда я испортила себе жизнь, шел дождь. В ночь, когда я все подожгла и сбежала. Казалось бы, дождь должен помочь в такой ситуации, верно? Ничего подобного.

В течение нескольких месяцев моя сила не создавала проблем. Конечно, порой моя младшая сестра Айрис выводила меня из себя, и я невольно цеплялась за ее страх. Ухватывалась за внутреннюю часть ее груди, где обитали кошмары, и изнывала от желания дернуть за эту связь, как в случае с Митчем. Вытащить этот кошмар, каким бы он ни был, и позволить свирепствовать на свободе.

Но мне удавалось проглотить его. Подавить. И тогда монстр сворачивался клубком в моем нутре, как тот осьминог из аквариума, который приглянулся Кармен, – тот, который будто в точности понимал, где находится, и всем своим видом говорил: «Идите-ка вы лесом, ребята, я не буду плавать по вашей прихоти». Он оставался неподвижным.

Я сходила на школьный бал с Хантером Кадилли. Попала в группу поддержки. С трудом сдала первый курс алгебры, чтобы меня допустили ко второму. Начала задумываться, в какой колледж поступить. Мы с папой все меньше и меньше общались о нашем мире, хотя один вопрос так и остался без ответа: почему у меня получилось проявить свою силу перед ним – ныне ординаром? Почему за одну ночь внезапно все изменилось?

По ночам я частенько видела свет в его кабинете, пока он искал ответы. Раньше я бы тихо постучала и вошла внутрь. Закрыла бы дверь и задавала вопросы, пока он не отправил бы меня спать. Но теперь я знала, что нет никакой надежды когда-либо избавиться от моей силы. Думаю, от этого понимания мне еще больше хотелось притворяться нормальной.

Стоило догадаться, что долго это не продлится.

Был ноябрь. На мне была пижама, которую следовало бы спрятать еще в августе, но я укрывалась одеялом и не замечала, насколько на улице холодно, даже для Южной Калифорнии. Я написала Дженне сообщение, чтобы узнать, будет ли команда поддержки собираться перед завтрашней игрой, и тут в комнату заглянула мама, чтобы проверить, вытащила ли я утюжок для волос из розетки. Убедившись, что вытащила, она послала мне воздушный поцелуй и напомнила вынести утром мусор. Я ответила воздушным поцелуем и легла спать.

И тогда мне приснился пожар. Как пламя облизывало простыни, как его свирепые языки тянулись в воздух и подползали ко мне ближе. Даже во сне я ощущала, что сила выползает из моей груди. Я не могла пошевелиться. Быть может, и не хотела. Я чувствовала ее теплый поцелуй на своей коже, пульсацию в ладонях. Пламя знало мое имя, а я знала его секреты. Я не боялась, а общалась с ним, уговаривая подойти еще поближе. А проснувшись, почувствовала запах дыма. Меня разбудили чьи-то крики.

Открыв глаза, я не столько испугалась самого пожара, сколько того, что его вызвало.

С самого детства мама запрещала нам пользоваться камином. Не давала играть с бенгальскими огнями. И скрепя сердце позволяла зажигать свечи. Когда ей было двенадцать, в ее семейном коттедже случился пожар. Кто-то сбил бутановый светильник, из-за чего загорелась простыня, и весь дом вспыхнул как пороховая бочка.

Каким-то образом я нашла ее страх.

Нащупала его во сне. Не знаю как – может, потому, что она проверила утюжок для волос перед тем, как пойти к себе. Не знаю. Знаю только то, что это моя вина. Моя сила, мое проклятие… оно вытащило этот страх и подожгло весь дом, пока мы спали.