Моя история. Большое спасибо, мистер Кибблвайт - Роджер Долтри

Дело действительно начало набирать обороты, когда появился этот пряничный человечек по имени Кит. У нас и в мыслях не было выгонять Дага. Он все так же играл на джазовом барабане, но ему пришлось уйти из-за того, что его женушке осточертело, что благоверный околачивается в группе. Через две недели после его ухода мы выступали в отеле Oldfield в Гринфорде, и во время перерыва к нам подошел один пацан и сказал, что его приятель может играть на барабанах лучше, чем наш сессионный музыкант, который был тогда с нами. Затем вперед шагнул Мун, с рыжей после неудачной попытки перекраситься в блондина макушкой.

– Здаров, – сказал этот маленький дерзкий засранец.

Кит Мун родился в Уэмбли 23 августа 1946 года, хотя он всегда лукавил и называл датой своего рождения 1947 год. Он был гиперактивным ребенком, чьим хобби были просмотр «The Goon Show» (юмористическая радиопередача британской радиостанции Би-би-си, выходившая с 1951 по 1960 годы. В основе шоу нелепые сюжеты, сюрреалистические шутки, каламбуры, яркие фразы и множество странных звуковых эффектов. – Прим. пер.) и устраивание взрывов. Как и ожидалось, дела с системой образования у него обстояли даже хуже, чем у меня. Он провалил свой «11+» и попал в среднюю школу Алпертона. Его учитель рисования называл его «отсталым в художественном плане и идиотом в других отношениях», а учитель музыки заявил, что у него «большие способности, но он должен воздержаться от того, чтобы выпендриваться». Другими словами, он был рожден для того, чтобы стать нашим барабанщиком. В тот вечер сессионный барабанщик швырнул ему палки, и мы тут же пустились играть «Road Runner» Бо Диддли. «Я – дорожный бегун, милая, и тебе не поспеть за мной», – пелось в песне. Но Кит поспевал, да еще как. В середине песни он начал играть синкопированный ритм. По сути, игра на барабане это математика, но его математика была словно с другой планеты. Она послужила плацдармом для хлестких ударов Джона по бас-гитаре и мощного ритма Пита. Игра Кита перенесла все на новый уровень: прямиком на наивысшую ступень с того самого вечера в отеле Oldfield.

Кит всегда утверждал, будто его никогда официально не просили присоединиться к группе, однако я ясно помню, как в конце того выступления сказал ему, что мы принимаем его к себе на следующей неделе. Это означало: «Работа твоя, дружище». Таким образом, в апреле 1964 года был последний раз, когда в нашем составе происходили изменения, вплоть до 7 сентября 1978 года. Кит был последним, и он же был номером один, благослови его Господь. Он обеспечил нам четырнадцать лет головной боли и смеха в более или менее равных пропорциях. С тех пор мы оказались в невероятно интенсивной экспериментальной фазе. Есть запись нашего выступления в Marquee чуть позднее в том же году, на которой мы исполняем «Smokestack Lightning» Хаулин Вулфа. Классический блюз. Затем посреди песни мы переходим в джаз. Мы не этого не планировали, просто так получилось. Переключение было таким плавным, как будто мы были телепатами и понимали друг друга без слов – невероятный опыт. Нам четверым было просто жизненно необходимо повстречаться на пути. Нам было по девятнадцать лет, но мы играли так, словно занимались этим многие годы. Мы понимали друг друга. Мы следовали друг за другом. Мы общались друг с другом через музыку. И, что нередко упускается во многих байках о The Who, мы уважали друг друга.

* * *

Впервые я услышал о модах осенью 1963 года (моды – британская молодежная субкультура 1950–1960-х, приверженцы которой отличались элегантной стильной внешностью, ездили на мотороллерах и слушали джаз, соул, ритм-энд-блюз, рок-н-ролл. – Прим. пер.). У моей сестры Кэрол был парень из Луишема, у которого имелся скутер. Пит души не чаял в своем коротком черном пальто из поливинилхлоридного волокна, а также его очень привлекали модные танцевальные движения моей сестры. Так все и началось: пальто из ПВХ, твидовые брюки клеш с рисунком «елочка» и минималистичный твист моей сестры. Пит увлекся культурой модов по той же причине, почему большинство мальчиков увлекается чем-нибудь – из-за девочки, моей сестры. Но мне кажется, что он стал настоящим модом. Я пытался быть модом, но на самом деле я мог быть кем угодно, лишь бы не работать с листовым металлом. И если честно (а мы тут не пишем диссертацию на тему культурных феноменов), то в сущности не имело значения, как мы себя называли. Мы были молоды, большинство из нас были выходцами из рабочего класса. Денег на одежду, сигареты и тусовки у нас было не много. Никакой военной службы и еды по талонам. Мы хотели веселиться и наслаждаться свободой. Все, что написано о модах, написано задним числом. Сегодня создается впечатление, будто у нас был план. Люди идеализируют модов, делают из них интеллектуалов. Но правда в том, что у нас не было никакого плана. Все это было просто модой. Возьмите парня с бакенбардами и пиджаком Элвиса, протащите его через три магазина, и вуаля – теперь он мод. Но внутри-то он не изменился.

Мода пришла не из художественной школы. Она создавалась на улицах и была невероятно изменчивой. Что-то было модным две-три недели, а затем забывалось. Например, был период, когда униформа продавцов мороженого была на пике популярности. Ночью все бродили в белых халатах до колен, и вряд ли кто-нибудь из этих ребят торговал мороженым. Три недели спустя их и след простыл. Один тренд сменялся другим.

Учитывая все это, мы оказались в первых рядах общественного движения, и это дало группе импульс. Всегда выгодно находиться в авангарде какого-нибудь движения. И нам с этим повезло. Тем, кто действительно повел нас по этому пути, был Пит Миден. Нанятый Хельмутом Горденом, чтобы сделать из The Who супергруппу, он вошел в нашу жизнь вслед за Китом. Я впервые встретил его в начале 1964 года в бальном зале Glenlyn в Форест-Хилл. Той ночью мы играли на разогреве у «Роллингов», и я болтал с Брайаном Джонсом в баре. Он был в восторге от версии «Route 66», которую они только что записали. Миден был деловым партнером Эндрю Луга Олдема, менеджера The Rolling Stones, и тоже присутствовал на том концерте, разодетый, как рекламщик, коим он и являлся.

После нашего выступления у нас с ним завязался разговор. Он сказал, что наша группа великолепна, но нам недостает имиджа. Без мало-мальского стиля мы выглядели, как еще один клон «Роллингов». «Не будь черной овцой, – сказал он. – Будь красной овцой». Это была его мантра – быть красной овцой. Он был на три года старше меня, а когда вам девятнадцать лет, это существенная разница, поэтому я прислушивался к нему. Мы все прислушивались. В следующее мгновение я уже носил белый жакет из сирсакера (тонкая хлопчатобумажная ткань с рельефными полосками. – Прим. пер.), рубашку с воротником на пуговицах и пару черно-белых туфель (я сам раскрасил их). Чем не красная овца? Затем он убедил нас сменить название группы с The Who, которое он считал безвкусным, на The High Numbers, потому что движение модов било рекорды популярности (моды называли друг друга «Numbers», а «High» относилось к амфетаминовым таблеткам, которые они принимали. – Прим. пер.).

Затем меня заставили сменить прическу. Мод, даже если он притворяется, не может иметь длинные вьющиеся волосы. Боже, как это было ужасно. Лучше бы я подхватил триппер. Но мод с короткими вьющимися волосами был не намного лучше. Мне приходилось выливать на себя целые банки «Dippity-Do», американского геля для волос сильной фиксации, чтобы волосы не кудрявились. Если мы не слишком часто выходили на бис, то одной большой ложки геля мне с лихвой хватало на шоу. Я был как Золушка с кудрявой шваброй вместо тыквы.