Российское гражданство. От империи к Советскому Союзу - Эрик Лор

Хотя последняя сохранила свою свободу лишь на столетие, Борис Эммануилович Нольде утверждает, что эти события породили новую парадигму, в дальнейшем применявшуюся повсеместно: «Система российских региональных свобод… впервые начала действовать на Украине»[99]. Периоды сохранения свобод имели разную длительность на разных территориях. Например, Курляндия и белорусские земли были присоединены в XVII веке; в обоих случаях люди, проживавшие на этих территориях, просто получили статус российских подданных[100]. Но по сравнению с другими подданными российского государства они пользовались совсем другими правами и имели другие обязанности. В Курляндии таких привилегий было необыкновенно много: в их число входило сохранение Магдебургского права в городах и большинства свобод местной знати и горожан, а также дарование доходной монополии на международную торговлю и кораблестроение. Свободы, дарованные населению этих территорий, сохранялись чуть дольше, чем украинские.

Финская автономия была еще шире. Жители присоединенного к империи в 1809 году Великого герцогства Финляндского и под царской властью оставались финскими подданными. На протяжении XIX века росла роль финского парламента и распространялся принцип господства права, предполагавший все большее равенство финских подданных и увеличение числа прав, которыми они пользовались. Это породило необычную ситуацию: «внутри» системы российского подданства существовал статус финского подданного, более свободный и основанный на верховенстве права. Особыми правами пользовались не просто все жители Финляндии на основании принципа почвы – скорее, права эти принадлежали всем финнам, включая множество уроженцев Финляндии, поселившихся в России за пределами родной земли.

Жители метрополии, переехавшие на территорию Финляндии, но не имевшие финского гражданства, напротив, сталкивались с очень длинным списком ограничений на предпринимательскую деятельность, государственную службу, преподавание в школах; они не могли участвовать в выборах финского парламента, не могли состоять на государственной гражданской службе и сталкивались с другими серьезными ограничениями. Из-за этих ограничений и, что немаловажно, из-за того, что финская система социального обеспечения была гораздо более развита, чем аналогичная система на остальной территории империи, получение статуса финского подданного было крупным кушем. На практике получить его было очень нелегко. Для этого российский подданный должен был шесть лет непрерывно прожить на территории Финляндии, а рабочий или купец на одной из стадий процесса натурализации должен был уплатить значительный взнос (размером в 1000 рублей) в фонд социального обеспечения рабочих[101]. Олег Емельянович Кутафин утверждает, что в целом для российских подданных процесс получения статуса финского подданного оказывался намного сложнее, чем для иностранцев, прибывших из любой западноевропейской страны[102]. Россиянину определенно легче было получить американское, французское или австрийское гражданство.

В конце XIX века этот набор особых привилегий и иммунитетов, позволявших уклоняться от исполнения обязанностей, общих для всех российских подданных, все чаще вызывал нарекания как консервативных националистов, так и либеральных сторонников идеала общего для всех статуса гражданина. И консервативные, и либеральные критики отмечали, что население Финляндии наслаждается всеми привилегиями российских подданных из «метрополии» (например, правом покупать землю в польских провинциях), но наделено иммунитетом от многих их обязанностей, обладает бóльшими правами и не должно проходить какую-либо процедуру натурализации или регистрации, чтобы воспользоваться привилегиями, дарованными статусом российского подданного.

Правительственные комитеты и избранная российская Государственная дума предложили отказаться от особого статуса финского гражданства и рекомендовали разные способы, которыми финские и российские подданные могли бы быть уравнены перед законом. Но, несмотря на шумные дебаты, спровоцированные такими предложениями, автономии и сепаратные сделки по большей части оставались нетронутыми до самой гибели империи[103].

Кроме Финляндии, никакая другая территория империи не обладала особым статусом подданства и не заключала столь широкомасштабных сепаратных сделок, условия которых соблюдались бы так долго. Однако некоторые регионы сохраняли иммунитет от основных обязанностей подданных. Например, не только Финляндия, но и Бессарабия, а также многие жители Сибири, Средней Азии и Кавказа на протяжении XIX века освобождались от рекрутской повинности и других основных обязанностей подданных[104].

Украинский случай постепенного отзыва свобод, иммунитета и сепаратных сделок повторялся гораздо чаще. Например, присоединенные в 1710 году прибалтийские губернии в 1783 году утратили право не выплачивать подушную подать, а в 1796-м – освобождение от рекрутской повинности. Присоединенная в 1812 году Бессарабская губерния (современная Молдавия) дает еще один пример. По Уставу 1818 года она обрела исключительную, получившую юридическое определение автономию, предполагавшую сохранение практически полного контроля местных властей над налогообложением и судами, а также очень широкие привилегии совета бояр. Хотя в 1820-х годах этот Устав был аннулирован, на территории Бессарабии так никогда и не было установлено крепостное право, а социальная структура отличалась от той, что была характерна для Российской империи в целом. В десятилетия, предшествовавшие освобождению крестьян, местные власти, столкнувшиеся со значительной нехваткой рабочих рук, даже позволили региону превратиться в безопасную гавань для беглых российских и украинских крепостных[105]. Однако эксперимент с местной автономией не продлился долго. Бессарабские власти быстро восприняли аристократическую парадигму, вычеркнув из нового «Учреждения для управления Бессарабской области» 1829 года многие свободы, оговаривавшиеся Уставом 1818 года. Даже в десятилетие сохранявшейся автономии центральное правительство контролировало иммиграционную и эмиграционную политику, игнорируя сопротивление бессарабских бояр агрессивной и успешной политике привлечения в регион поселенцев из Болгарии, Чехии, Германии и других стран. Привлечение этих поселенцев предполагало раздачу крупных земельных наделов, налоговый иммунитет, освобождение от воинской повинности и другие привилегии, облегчавшие груз повинностей по сравнению с тем, что несли российские подданные[106].