Одиноким предоставляется папа Карло - Дарья Калинина

Ножик Вована ребята увидели сразу и почти одновременно бросились к нему, стукнувшись лбами. Столкновение получилось сильным. Раздался сухой звук, как при ударе дерева о дерево. А ребята охнули и одинаковым жестом схватились за ушибленные лбы. Удержать равновесие им тоже не удалось, и они дружно плюхнулись на траву. Сидя на собственной пятой точке и потирая лоб, Костян ошеломленно смотрел на своего друга. Вован тоже таращился на него. Потом он улыбнулся, а Костян захохотал. Повалившись на траву, они несколько минут только и делали, что хохотали, сами не зная почему. Это была их эмоциональная реакция на произошедшее.

Растерянная Лушка прыгала рядом с ними. Ее маленький собачий мозг был не в силах понять, что происходит. И она, кидаясь то к одному, то к другому юноше, лизала их и жалобно поскуливала. Наконец истерический припадок у ребят закончился. И отпихивая любопытную Лушу, которая всюду лезла своим любопытным мокрым носом и мешала им, друзья раздвинули траву и подняли ножик.

Он был в полном порядке, только немножко испачкался. Вован бережно вытер его о штаны.

А Костик между тем заметил кое-что интересное.

— А это еще что? — пробормотал он.

Неподалеку от ножика в траве лежала еще какая-то блестящая штуковина. Это был необычной формы тонкий металлический стержень, который блестел холодным стальным блеском. С одной стороны он был заметно тоньше и заканчивался резьбой. А с другой он был плоским и заканчивался странной углубленной выемкой. Какое-то время друзья просто смотрели на него, не понимая, как этот предмет мог здесь очутиться. Потом Костян протянул руку и поднял стержень. Он оказался довольно увесистым. Ясно, что сталь была отличного качества, не какой-нибудь там дешевый сплав.

— Как ты думаешь, что это такое?

— Не знаю.

— И откуда он мог здесь взяться?

— Тебе не все равно? Вряд ли эта штука связана с Бароном.

Углубление было с остро заточенными краями. Металл был качественный, явно хорошо держал заточку, но крови на нем и впрямь не было. Если бы преступник использовал этот штырь как оружие, то на нем должна была остаться собачья кровь.

— Все равно в лесу такие железки сами по себе не растут. Это тебе не гриб.

— Согласен.

— Думаешь, он очутился здесь случайно?

Это тоже было вряд ли. Стержень блестящий, проваляйся он под открытым небом подольше, обязательно бы потускнел, а то и заржавел. Но он выглядел совершенно новым, словно недавно из магазина.

— Вроде на нем даже смазка есть.

Вован повертел железку, поднес ее к самым глазам и внезапно сказал:

— Здесь на нем что-то вроде клейма.

— Где?

— Вот!

Вован ткнул в неприметную точку, которую Костян тоже видел, но счел просто дефектом металла. Несмотря на ухоженный вид, наличие смазки и блеск металла, поверхность стержня была буквально испещрена мелкими выбоинками, заполненными чем-то черным, возможно грязью. Казалось, когда-то эта железка повидала всякого, а потом попала в заботливые руки, которые отчистили ее, насколько это было возможным, отполировали, смазали и заточили. Но крохотные щербинки, как следы от прошлой боевой жизни, все-таки остались. Некоторые были не больше песчинки, другие доходили размером чуть ли не до пшеничного зернышка.

И вот в одной из этих выбоинок и пряталось клеймо, которое углядел глазастый Вован.

— И что там? Видишь?

— Какой-то четырехугольник… и еще какие-то буквы. Точно не разобрать. Увеличительное стекло нужно.

— Лупа тебе подойдет?

— Сгодится. У тебя есть?

— Так у дяди Севы есть.

Дядей Севой звали отца Алины и Глеба, тех светловолосых брата с сестрой, которые тоже участвовали в ночном визите в дом художника, а сегодня целый день мотались по округе в поисках Барона. Но повезло не им, повезло найти собаку именно друзьям.

— Отец у них нумизмат, монеты собирает и прочий металлический хлам.

— Знаю я. С металлодетектором по округе шастает, старые заброшенные деревни шерстит. От домов уже и следа не осталось, дерево давно сгнило, а вот монеты дольше держатся, они еще в земле лежат.

— Дядя Сева мне как-то свои находки показывал. У него одной только меди — медных монеток — целый горшок скопился. И каждую новинку он через лупу разглядывает. У него их целая куча.

— Монет?

— И монет тоже. Но я о лупах сейчас говорю. Пошли к нему, он нам поможет.

И приятели, сунув в карманы свои находки и взяв Лушку за поводок, отправились назад в Бобровку.

Там их уже ждали, поскольку Виктор сообщил остальным участникам об успешном окончании поисковой операции. Собрался и стар и млад. Причем взрослых было значительно больше, чем молодежи.

— Молодцы! Поздравляем!

— Наслышаны о ваших подвигах!

— Как вам это удалось?

Чуть ли не половина жителей Бобровки высыпала на улицу, чтобы встретить своих героев. Друзья были порядком удивлены такому ажиотажу. Конечно, они сделали благое дело, нашли и тем самым спасли раненую собаку от верной и мучительной смерти. Но не слишком ли несоразмерно народное ликование? Все-таки в размерах Бобровки сей подвиг ничтожно мал.

И ладно бы одни ребята выбежали, но тут и взрослые мужики проявили интерес. Стоят, по плечам хлопают, спрашивают, как это у них получилось. Хвалят! Благодарят! С чего бы такая всеобщая любовь просыпалась на головы двоих пацанов, которых раньше те же мужики едва замечали?

Но все оказалось просто. Пока они искали запропастившийся ножик Вована и потом топали до деревни, Виктор на машине уже успел довезти своего Барона до ветеринарной станции, где собаку осмотрели, сделали рентген и вынесли утешительный вердикт.

— Пес ослабел после перенесенных мучений, шутка ли — почти двое суток без еды и питья, но его жизни ничего не угрожает. Переломы задних лап без смещения, кости срастутся и даже хромоты не останется. И серьезных внутренних повреждений тоже не наблюдается. Раны затянутся, будет как огурчик.

И на радостях Виктору захотелось быть добрым и щедрым по отношению ко всему остальному миру. Он немедленно позвонил в Бобровку и в порыве приступа щедрости пообещал подарки ребятам и выпивку всем взрослым жителям, участвующим в поисках. Разумеется, таких взрослых тут же набралось десятка два, хотя на самом деле вначале в поисках участвовал один лишь дядя Сева, который возил своих детей — Алину и Глеба — на своей машине по окрестностям Бобровки, которые он знал лучше многих коренных местных жителей.

Но дядя Сева в общем ликовании не участвовал, может быть потому, что спиртного не любил. Мог выпить одну-две рюмки по случаю какого-нибудь большого праздника. Но вообще за застольем он по большей части скучал, как-то тяготился застольными разговорами и старался побыстрее слинять назад к своим истинным интересам и находкам.