Ложь во благо - Алессандра Р. Торре

— Они признаются в содеянном?

Я скривилась, раздраженная часто задаваемым мне вопросом.

— Иногда они проговариваются о своих поступках, когда мы говорим о чувстве вины, — я обхватила кружку руками — тепло, исходящее от керамики, меня успокаивало. — Каждый клиент отличается. Для некоторых разговоры помогают исцелиться.

Его челюсть напряглась, и я пристально взгляделась в него, пытаясь прочесть скрытый за вопросами смысл. От человека его профессии можно ожидать некой уклончивости. Но в тоне слышалось больше, чем простое любопытство. И больше, чем недоверие. В нем присутствовали острые ноты… гнева. Интересно.

Я решила затронуть эту эмоцию:

— К чему все эти расспросы?

В ответ он лишь указал на папку со словами:

— Это дело Гейба. Дай знать, если у тебя возникнут вопросы, — он поправил галстук, не встречаясь со мной взглядом. Увидь я этот знак у другого клиента, посчитала бы признаком неискренности, но здесь читалась боль.

Для него это было важно. Достаточно важно, чтобы протолкаться по дорогам в час пик и лично зайти сюда с хрустящей новой копией дела Гейба. Я встала, направляясь за ним. Стащив резинку, я открыла папку и пробежала ногтем по ряду разноцветных стикеров, разделявших содержимое.

— Скольким психологам ты его давал?

— Мозгоправам? Ни одному.

— Нам не очень нравится этот термин, — мягко сказала я, открывая секцию, отмеченную как «Улики». Там обнаружилось аккуратное перечисление вещей, отчего меня пронзила дрожь нетерпения.

— Извини.

— Есть лучшие способы исцеления, чем зацикливаться на убийце, — мне до смерти хотелось изучить дело, в деталях прочесть каждую страницу, найти спрятанные подсказки. Я всегда обожала подсказки, но именно поэтому отложила папку и вернула внимание к Роберту. Он давал подсказки — мне просто не удавалось их расшифровать.

— Исцеление не является моей главной целью.

— Возможно, должно бы. Хочешь ты это признавать или нет, арест убийцы твоего сына — это огромное эмоциональное событие.

— Не психонализируй меня. Просто прочитай его дело и скажи, что ты думаешь.

— Психоанализировать людей — это часть моей работы, — сказала я, издав короткий смешок.

Он помрачнел:

— Не этой работы.

— Для полноценного психологического портрета мне понадобится больше, чем только его дело, — я устроилась на диване, игнорируя немой зов папки. — Ты говорил, что сможешь достать дела других жертв?

— Да. Но сначала изучи его, чтобы посмотреть, достаточно ли крепкий у тебя желудок.

Я взглянула на часы, помня, что у меня назначена еще одна консультация через пятнадцать минут.

— Мой желудок не будет проблемой, но мое время ограничено. Мне нужно несколько дней, чтобы все изучить.

— В ночь нашего знакомства ты сказала, что специализируешься на клиентах со склонностью к насилию.

— Верно.

Его колено тряслось в быстром стаккато, но замерло, когда я посмотрела на него. Это был знак, поэтому я добавила его в список к избеганию зрительного контакта и колкой враждебности в голосе. Недовольство. Тревога?

Он подался вперед и уперся предплечьями в колени, давая мне желанный зрительный контакт. Взгляд бы пронзительным, на уровне конфронтации во время допроса свидетеля, и я встретила его твердо.

— Почему ты тратишь свое время на самых отвратительных членов общества?

— Я не считаю их отвратительными, — честно ответила я. — Я вижу в них людей. Мы все боремся с демонами. Если они оказываются в моем кабинете, значит, они пытаются исправить эту часть себя. Я нахожу в этом сходство с собой. А ты нет? — я вопросительно изогнула бровь.

Он выдержал мой взгляд долгое мгновение, затем встал, застегивая пиджак отточенными годами движениями.

— Мне не нужно, чтобы ты меня анализировала. Просто прочитай дело Гейба и пришли свои предварительные мысли, Гвен.

— Знаешь… думаю, я откажусь, — я осталась на месте. — Можешь забрать дело с собой.

Это был стервозный ход, да еще и блеф, учитывая, что я хотела сюда впрячься так же сильно, как нуждалась в воздухе. И все же риск был необходим. Мне нужно было проверить, как сильно он во мне нуждался. Потому что кругом было много специалистов, но он был в моем кабинете, а дело лежало на моем столе. Почему?

Он замер и повернулся ко мне; его недовольство было очевидным.

— Я нанимаю тебя на работу. Ты отказываешься от задачи?

— Есть потенциальный конфликт интересов.

— И какой… — он прочистил горло и начал снова: — Какой же?

— Мы переспали, — отметила я. — Меня не назовешь беспристрастным третьим лицом. Ты можешь придать моему мнению слишком большое значение или же оно будет подорвано с моей стороны, если базироваться на нашей истории.

Это был весомый довод, который выдвинула моя совесть, как только я начала увлекаться потенциальным проектом.

— Всего одна ночь — он пожал плечами. — Не совсем история.

Это задело мое самолюбие, но я улыбнулась, пряча обиду.

— К тому же ты еще переживаешь потерю.

— И что?

— Смерть близкого человека может тебя глодать, — тихо сказала я. — Смотреть на снимки с места преступления… зацикливаться на его убийстве… я просто хочу быть уверена, что тебя это не поглотит.

Его губы скривила сардоническая улыбка:

— Слишком поздно, — он ступил вперед и взял папку. — Но если ты не хочешь этого делать, не делай. Я найду другого специалиста. В стране их полно.

Он подождал несколько мгновений, молчаливо ведя игру в реверсивную психологию, и я проиграла.

— Дай мне пару дней и все дела, которые сможешь достать, — сказала я, протянув руку.

Он передал мне папку, а затем вышел из кабинета подобно льву, удаляющемуся от туши жертвы.

Я посмотрела на дело, а потом снова взглянула на часы. Восемь минут до следующей консультации. Как раз достаточно времени, чтобы взглянуть краем глаза.

Лос-Анджелес приветствовал Скотта с распростертыми объятиями: все хотели урвать кусочек. Скотт, сопровождаемый Нитой, появился в местных новостях, потом дал интервью журналу People. Она была с ним, пока ему делали прическу и наносили грим, пока проверяли звук, пока он давал интервью на камеру. С каждым выступлением его история становилась стройнее, а уверенность расцветала. Затем камера отключалась, а он возвращался в спальню с телефоном, не интересуясь жизнью.

Теперь она сидела в зеленой комнате с холодной диетической газировкой в руке, глядя на него через множество экранов. Возле нее ассистент продюссера в дурацких наушниках и пирсингом с бриллиантом в носу громко восторгалась Скоттом.