Насмешливое вожделение - Драго Янчар

разобрались воскресные проповедники, подписавшие тайный эдикт «О смехе и оптимизме». Но, возможно, люди, как заметил Гамбо, смеются неправильно.

Самой большой проблемой новой фирмы стала рекламная вывеска. Гамбо, недолго думая, пристроил ее на окно Грегора, потому что его собственные окна выходили во двор, а вывеска должна смотреть на улицу. К тому же он прикрепил ее так низко, что ночные прохожие стукались головами об это, неожиданно появившееся здесь препятствие. Вывеска располагалась примерно на высоте человеческого роста. Ночью она грохотала и гудела как гонг. В зависимости от силы удара Грегор уже знал, сколько брани, выражений с «в…» и «на…» в адрес каждого слова на вывеске за этим последует. Он боялся за оконные стекла: велика была вероятность, что рано или поздно кто-то разделается не только с вывеской, надпись на которой окаймляло изображение смеющейся челюсти, но и с оконным стеклом. Или с его владельцем.

«Ты что, не понимаешь? — сказал Гамбо. — Именно так и должно быть. Кто же посмотрит на рекламу, висящую где-то высоко? Как у этой вуду консультации дальше по улице. Надпись должна быть на уровне глаз. В каждом справочнике по маркетингу написано, что реклама должна шарахнуть человека по голове».

Грегор понял. Правда, засомневался, имелось ли это в виду буквально.

«Нет. Но если и буквально, так даже лучше. Правда, ведь?»

Ага. Возразить тут особенно было нечего. Он только удивлялся, что никто пока не шарахнул по вывеске в ответ. Такая вероятность не исключена.

Гамбо замахал своей Гамбовой головой.

«Нет, ты, правда, ничего не понимаешь. Частная собственность в Америке. Нанести ущерб? Сразу стреляешь в ответ».

Градника заинтересовала программа открывающейся школы.

«Программа? Например, у тебя только что умерла мама и ты, войдя в офис, не можешь удержаться от слез. Здесь тебя научат, на практике. А не хочешь, иди в школу драматического мастерства. Таких, сколько угодно. Теория потом».

Ну и Гамбо! Он давно все продумал. «Гамбо, Йа-Йа» — поют луизианские чернокожие.

4

Он встал и вытащил из-под стола картонную коробку, доверху набитую бумагами и книгами. Смех сквозь века. Сущенко «Смеются ли животные?» Бергсон «Эссе о смехе». Вырезки из газет, фотографии улыбающихся людей, эскимосов, чернокожих представителей народности банту, кондитеров и кандидатов в президенты. Так смеялся Кларк Гейбл, а так Джон Кеннеди, а так Мэрилин Монро, а так Элла Фицджеральд. Вся смеющаяся Америка была здесь, и вся остальная часть земного шара вместе с ней. Но человек никогда не смеется одним только лицом, — заметил он, и вытащил из коробки новую папку. Здесь были собраны изображения тел в разных позах смеха, с трясущимися плечами, с руками, обхватившими живот, который болит от хохота. В одиночку смеются редко, смех — это единство: театральный зал, полный смеющейся публики; баварские выпивохи с кружками в руках, побагровевшие от хохота; рота солдат, у которых от смеха ружья выпали из рук; пациенты в больничной палате, хохочущие над кем-то, только что привезенным на каталке; парижские проститутки с выпавшими зубами; участники англо-бурской войны, улыбающиеся рядом с мертвым туземцем; бразильские охотники за человеческими головами с трофеями в руках; альпинисты на покоренных вершинах… Широкая улыбка триумфа и горькая усмешка поражения, ухмылка зубных паст и оскал при пожирании добычи. Интерактивность процесса: симультанный смех победителя и побежденного, врача и эпилептика, старика и юной девушки, грусть и смех, гнев и смех, бизнес и смех. Жест и характер. Смех и успех. Андерсон, «Мрачный смех». Марк Твен. Улыбка Моны Лизы. Всё в папках, всё систематизировано, всё описано. Школа была завораживающе хорошо подготовлена.

5

В пять пополудни пустой бар осветило теплое уличное солнце. Гамбо объяснял, как обстоят дела со смехом в художественной фотографии, при петтинге и пенетрации. Разные коммуникативные фазы по-разному связаны со смехом, как с высоко структурированной формой человеческой способности к самовыражению. Камера стремится уловить созвучие того, что выше пояса, с тем, что ниже пояса, тела и духа, хорошая камера улавливает интерференцию. Когда она есть, смеха нет. Смех возникает или до, или после. Смех — явление бессознательное, как визг кошки или струя, выпускаемая китом. Китом? А кит-то здесь причем? Фотографируя, Гамбо о чем только ни думает. К ним подсела Лиана, немного послушала. Потом сказала, что Гамбо совсем без понятия. Грегор увидел едущую по улице машину Фреда. И сообразил, что должен быть в мастерской креативного письма. За неделю до Марди Гра посещаемость хромала. Так что он не опоздал. Только пять. Вошли посетители с деловыми портфелями, и Боб позвал Лиану. Она подошла.

В восемь у дверей разлегся пес Мартина и захрустел ледышками. Его хозяин сидел у бара. В восемь Грегор предложил Гамбо подключить Мартина. Мартин, как актер, может вести мастер-класс, а Гамбо, как мыслитель, — коллоквиумы. — Нет, — отрезал Гамбо, — никаких актеров на пенсии. Тут вернулась Лиана.

В десять в баре было полно туристов. Их стол был весь заставлен, потому что Дебби не успевала уносить пустые стаканы. Гамбо сказал, что предприятие может принести миллионы. Распространять по всей Америке мастерские креативного смеха. Издавать справочники. «Смех против инфаркта», «Готовить с улыбкой». Поинтересовался, удастся ли пробиться и в Восточную Европу? У Грегора были сомнения, ведь в Европе смех не имеет такого значения. Но он мог бы перевести один из справочников. Да, но будет трудно найти издателя. В каждом деле, — сказал Гамбо, — очень важно сомнение. В десять Лиана ушла.

К одиннадцати Гамбо несколько раз блеванул, а Грегор вспомнил, что должен позвонить Анне в Любляну. Анны не было, и он позвонил Ирэн. Сказал, что тут кое у кого появилась идея получше, чем сбалансированный чеснок. Может, она захочет с ним познакомиться. В ответ услышал: Говори тише, Питер работает. А, может, ему только показалось, что она это произнесла. Во всяком случае, она точно сказала, что не совсем его поняла. Потом спросила, нужно ли ей объяснить ему, что он хочет ей сказать. Вернулась, ругаясь, Лиана и подсела к ним. Сказала, что больше никуда не двинется. В одиннадцать на барном стуле возник Тонио Гомес.

6

Тонио Гомес обращался к Гамбо дотторе. Видимо, потому, что Гамбо постоянно размышлял. Вслух. Дотторе Ористид. Он никогда не говорил ему — Гамбо. Тонио Гомес был маленьким человеком с большим достоинством. Всегда в белом костюме, с пестрым галстуком. Густые черные волосы красивыми волнами ложились на затылок. Он часто приходил в квартиру Гамбо с фотосумкой, а иногда с пакетом за пазухой. Тонио Гомес был менеджером в фирме, занимающейся