Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер

Стараясь не думать об этих ночных глупостях, Эмма напомнила себе, что Саутуэйт намеревался уничтожить «Дом Фэрборна», и попыталась найти убежище в гневе. Но у нее ничего не получалось, и она еще сильнее занервничала.

Заставив себя нахмуриться, Эмма проговорила:

— Сегодня я беседовала с мистером Уэдерби. И я знаю, что вы вчера побывали у него и велели ему не присылать ко мне кандидатов на вакантное место.

Граф сделал глоток кофе и с невозмутимым видом заявил:

— Да, вы правы. Я объяснил ему, что такое объявление может привести к недоразумению. Я не мог рисковать вашей репутацией, не хотел, чтобы весь Лондон узнал, что дочь Мориса Фэрборна составила столь двусмысленный документ.

— Значит, вы беспокоились о моей репутации?

— Насколько было возможно при столь неблагоприятных обстоятельствах.

— Вы не усматриваете некоторой иронии в этой истории, лорд Саутуэйт?

Поразмыслив секунду-другую, он отрицательно покачал головой:

— Нет, не вижу никакой иронии. И даже если бы вчера мы пришли к соглашению, то я бы все равно приложил все усилия, чтобы избавить вас от скандала.

Что?! Он снова заговорил об этом?!

— Вы, должно быть, испытаете облегчение, узнав, что я заплатил мужчинам, собравшимся в вашей гостиной, когда я к вам приехал. И я заставил их пообещать, что они будут молчать о том, что их прислал мистер Уэдерби, — продолжал граф. — Будем надеяться, что до моего прибытия ваше интервью с ними носило скромный характер. А если нет, то мне остается только молиться о том, что ни одного из них вы не заставили раздеваться.

Он еще и отчитывал ее! Причем с таким видом, будто имел на это право!

— Лорд Саутуэйт, я приехала к вам, чтобы заявить: «Дом Фэрборна» не нуждается в вашем одобрении его деятельности, а также во вмешательстве в нее. И хочу заметить, что вы слишком много себе позволяете. Начать с того, что вы не имели права отсылать этих людей. Но вы еще и заплатили им за молчание — как будто я совершила преступление, которое следует замалчивать.

— Нет речи ни о каком преступлении, мисс Фэрборн. Вы просто совершили ошибку. Уж простите, если я буду говорить откровенно, но…

— А если я не прощу вас, то вы будете ко мне снисходительнее?.. Что-то не верится!

Граф вздохнул, и ей показалось, что в этом его вздохе была снисходительность.

— Пожалуйста, мисс Фэрборн, продолжайте.

— Так вот, сэр, ваше вмешательство в мои дела нежелательно. И ваша помощь мне не требуется. Долгое время вы были невидимым и неизвестным инвестором, так что и продолжайте им оставаться.

— Но, мисс Фэрборн, с кончиной вашего отца положение изменилось. Мы с вами две половинки финансового целого, и теперь ваша мешает моей. Я вмешиваюсь, потому что считаю необходимым свое вмешательство и вижу, что оно уместно.

Тут на обезоруживающе красивом лице графа снова появилась улыбка, и, к ужасу Эммы, эта улыбка настолько пленила ее, что она уже не могла на него злиться. Более того, она теперь смотрела на графа словно завороженная.

А он между тем продолжал:

— Но я не требую от вас какого-то особого поведения. Поверьте, я не настолько лицемерен. Я всего лишь настаиваю на скромности, не более… Ведь как только узнают о нашем партнерстве, наши репутации окажутся тесно связанными. Поэтому я предпочел бы обойтись без скандала. — В очередной раз улыбнувшись, граф добавил: — Уверен, что вы это понимаете.

— Ваше беспокойство неуместно, сэр. Я ведь простолюдинка, поэтому никак не могу повредить вашей репутации, что бы ни сделала. Я слишком незначительна, чтобы стать причиной сплетен или скандала. Да и не привыкла я вести себя так, чтобы вызывать их. Я даже ответила отказом графу, предложившему мне стать его любовницей. Причем сделала это самым скромным образом.

— А вы не думаете, что заблуждение этого графа как раз и вызвано вашей неосмотрительностью? Возможно, это заблуждение возникло еще и оттого, что ему стала известна ваша дружба с леди Кассандрой. Думаю, и в данном случае осторожность не помешала бы.

Эмма решительно покачала головой:

— Нет, сэр, я не стану оскорблять свою подругу только для того, чтобы соответствовать вашим странным представлениям о благопристойности. Что же касается остального… Если вы не станете вмешиваться в дела «Дома Фэрборна», никто и не узнает о том, что вы вложили в него средства, — и это избавляет вас от необходимости принимать участие в делах компании. Неужели не понимаете?

Тут Эмма встала, намереваясь с достоинством удалиться, и добавила:

— Всего хорошего, лорд Саутуэйт. Благодарю за то, что приняли меня и позволили мне высказаться напрямик.

— Ты готов наконец отправиться на верховую прогулку? — спросил, заглянув в комнату, приятель Дариуса.

Граф молча кивнул, и Гэвин Норвуд, виконт Кендейл, поморщился и проворчал:

— Ты же сказал «пять минут», не так ли? И если бы не твоя медлительность, то я уже был бы на полпути к побережью.

— Моя гостья оказалась не такой уж дружелюбной, — ответил Дариус. — И потребовалось довольно много времени, чтобы прийти с этой леди к взаимопониманию. — «Впрочем, мы едва ли достигли согласия», — мысленно добавил граф.

Он отложил свою прогулку с Кендейлом, чтобы побеседовать с мисс Фэрборн, явившейся, как ему подумалось, только для того, чтобы сообщить о своей капитуляции. Но оказалось, что она приехала упрекать его, хотя обычно женщины не осмеливались на это, даже если речь шла о недовольных любовницах, надувавших губки или докучавших ему своими ласками.

Но в этот раз Дариус все же не остался внакладе, хотя гостья и высказала свои претензии. Дело в том, что он кое-что узнал об Эмме Фэрборн… Узнал, что улыбка в отношениях с ней гораздо действеннее угроз, и отнюдь не возражал против улыбок, так как ему очень хотелось узнать, куда все это приведет. Ее удивительная отвага, проявленная сегодня, едва ли могла укрепить его первоначальное намерение оставаться к ней равнодушным. И в ответ на ее дерзость ему ужасно захотелось подчинить мисс Фэрборн своей воле. Ему представлялись разные варианты воздействия на нее, по большей части — эротического характера, и все эти соблазнительные картины представали перед ним, когда они беседовали. Впрочем, даже сейчас отголоски этих эротических фантазий все еще тревожили его, отвлекая от других дел.

В ее поведении он уже заметил некоторые признаки своего воздействия на нее, — например, то, что время от времени она вспыхивала или начинала, смутившись, запинаться. И это давало надежду на то, что капитуляция мисс Фэрборн возможна.

Кендейл прошелся по комнате и проворчал:

— Выходит, ты пренебрег своими обязанностями из-за женщины? Ты отложил дело, имеющее огромное значение для королевства, только ради того, чтобы позабавиться с одной из своих любовниц? — Виконт выругался, не в силах сдержаться. — Но ты ведь сам говорил, что Таррингтон хочет встретиться с нами сегодня.