Честно говоря - Ирина Витальевна Понаровская

не оказалось. Мы продолжали общаться – они с Виктором всегда приезжали ко мне на день рождения, поздравляли. У меня дом открыт всегда, я не справляю, но кто захочет, может без звонка приехать. Мы перезванивались, я ее выдавала замуж первый раз – она уже взрослая была, как раз работала с Крутым. Никаких обид вообще нет – просто наши пути разошлись, и все.

Я старалась не лезть в ее жизнь, понимала, что она Юлю закрутила и это нормально. У меня никаких претензий не было, я не ждала, что она будет звонить и спрашивать: «Тетя Ира, как у тебя дела?» Да, она всю жизнь называла меня «тетей Ирой» и обращалась ко мне на ты (кроме интервью, конечно). Это было очень мило, я не противилась и никогда не стеснялась быть «тетей». Ей было удобно так меня называть, а мне приятно.

Юля никого к себе не допускала близко – ни маму, ни папу, а ее окружение, как я уже сказала, было довольно легковесным. Я не понимаю, почему люди, которые позиционируют себя как ее подруги, друзья, почему они не могли ее посадить и сказать: «Ты вообще возьми себя в руки, возьми свою голову в руки!» Никто не мог понять ее таланта до конца, все как-то немножко ее принижали. Папа ее всю жизнь одергивал: «Будь скромнее! Это не надо, а вот это так». А я, наоборот, говорила ей: «Будь сама собой! Не надо ни в кого играть, не надо ни в кого превращаться, притворяться, и тогда ты будешь большой артисткой». У меня такое ощущение, что ее специально подсаживали на какую-то ненужную скромность, этакую подплинтусность – она по большому счету так и не высунула оттуда нос.

Не знаю, как люди уже с регалиями не смогли или не захотели замолвить за нее словечко. Та же Лариса Долина, например. Не она ли, когда я ушла на пенсию, сразу же вцепилась в Юлю? Но сделай что-нибудь для девочки, сделай для нее! Поговори с тем же Киркоровым, ты же с ним целуешься во все места, скажи: «Филипп, надо бы девочку на Евровидение отправить». Ну, хотя бы туда, хотя это все тоже паноптикум. Но Дима Билан тем не менее был на Евровидении, и мир аплодировал ему, стоял перед ним. Ну ладно, пусть не первую премию она привезет – та же Савичева не получила первую премию, та же Гагарина тоже – но все равно, они ведь там были.

Долина вращалась в высоких кругах, в том числе в обществе советника президента, – ну как она могла упустить такую возможность? Как это так? Она воспользовалась Юлиным голосом, спела с ней дуэт – да это все было красиво, замечательно, но поспособствуй девочке, проведи ее в какие-то круги нормальные, ну помоги ей немножко. Возьми к себе ее поработать, представь Бутману тому же, введи в мир джаза – ее бы схватили, но почему нет? А то получается, что ею пользовались, а для нее самой никто ничего не сделал.

Когда мы были с Юлей вместе, я ее везде, извините за выражение, носила с собой – если не реально, то в сердце носила, и меня все ассоциировали с ней. Все всегда спрашивали: «А где Юля?» А потом: «А где Сосо? А почему вы одна? А где Теона? Где Зверев?» Такие вопросы задавали потому, что я этих людей выводила вперед, а сама уходила на второй план, немножко сзади стояла. Почему нельзя было сделать также кому-то из тех людей, которые ее окружали? Почему они выпячивали самих себя? А потом, когда она умерла, у всех трагедия и все пошли ее хоронить. Кроме меня. До того как она ушла, я давно ее не видела, потому что меня саму никто не видел. И ни у кого из них – ни у папы, ни у мамы, ни даже у Юли не возникло вопроса: а где Ирина Витальевна, тетя Ира, куда она делась-то? Она не пришла на свадьбу с Алдониным что, просто так? И это не обида моя, это просто констатация факта. Никакой обиды у меня на них нет. Более того, мне жалко, до бессознания жалко ее родителей, я вообще не понимаю, как они живут.

Часть 7. Сосо Павлиашвили: о любви и творчестве

Юля не единственная из коллег, кому вы помогли в профессии?

Да, у меня есть люди, которым я невероятно симпатизирую и для которых я стала трамплином. И их немало. Если посмотреть на коллег моего возраста, то не знаю, у кого еще есть такие подопечные. Например, Лолита. Когда она в первый раз вышла со мной на сцену, была просто маминой дочкой. Ее мама – певица с Украины, и мы гастролировали, а Лола, хоть тогда еще и в школе училась, но в это время была на каникулах и поэтому отправилась вместе с мамой. Не только саму Лолиту в эти годы еще никто не знал, но и ее маму тоже. Мама была очень милой, приятной, чудесной женщиной – не знаю, поет ли она еще сейчас. Левочка все время стояла за кулисами и что-то там подпевала, я это увидела и предложила Лолиной маме ее посмотреть. У меня как раз и инструмент был в номере в гостинице – вот действительно судьба, все сложилось одно к одному. Мы немножко помузицировали с Лолитой, и я говорю: «Слушай давай выходи ко мне на подпевку!» Левятый, десятый – сейчас уже не помню, в каком это было классе. И она вышла, подпела мне – вот с этого все и началось. Но она к этому была расположена, у нее все данные были, а я просто это заметила. Никогда не учила ее ничему, никогда ничего не советовала, просто выпустила ее – и все. Сказала: «Лавай, у тебя хорошо получается, ты большая молодец!» С этого все и пошло дальше.

А в случае с Сосо Павлиашвили большую роль сыграло мое пресловутое чувство справедливости. В Юрмале проходил конкурс певцов, а в его жюри попали почему-то редакторы телевидения и поэт Илья Резник. Странно и непонятно, это ведь не литературный конкурс и судить должны бы были только исполнители. Кроме меня в жюри были также латыши, Яак Йоала и Раймонд Паулс, но он в это время лежал в больнице и поэтому судил по телевидению. А у меня накануне был какой-то дикий переезд с Дальнего Востока, я сижу в жюри, но пока не