Джанки - Уильям Сьюард Берроуз

Его вены почти все вышли, вжались в кости, спасаясь бегством от ищущей их иглы. Иногда он использовал артерии, которые глубже чем вены (в них куда гораздо труднее попасть), для чего обзавелся специальными длинными иглами. От рук и ладоней, он переходил к венам на ногах, постоянно чередуя их. Со временем вены восстанавливались. Даже со всем этим, в половине случаев ему приходилось колоться под кожу. Впрочем, он сдавался и «подкожничал» только после мучительных полуторачасовых поисков, проб, неудачных контролей и кипячений иглы, покрытой запекшейся кровью.

* * *

Одним из моих первых клиентов был персонаж из Виллиджа по имени Ник, единственным родом занятия которого была живопись. Его миниатюрные картинки выглядели как будто их сплюснуло, сдавило, изуродовало огромным прессом. «Плод извращенной фантазии», – важно заявил агент отдела по борьбе с наркотиками, увидев один из рисунков Ника.

Он постоянно находился на полуломке, его большие, жалобно взирающие на мир карие глаза слегка слезились, а длинный нос пребывал в перманентно прохудившемся состоянии. Ник ночевал по квартирам своих друзей и существовал на случайные, левые подачки неврастеничных, неустойчивых, идиотски подозрительных индивидуумов, которые могли послать и вышвырнуть его за дверь безо всякой причины или предупреждения. Для них он, в основном, и затаривался, надеясь, что в качестве благодарности ему позволят ковырнуть слегонца пакетик, чтобы хоть как-нибудь притупить свой вечный джанковский голод. Частенько, дело ограничивалось небрежным «спасибочки», и покупатель успокаивал свою совесть тем, что Нику каким-то образом уже удалось поживиться в другой инстанции. В итоге тот стал приворовывать понемногу из каждого пакетика, разрыхляя джанк так, что создавалась видимость полной упаковки.

Собственно от него самого не так много и осталось. Его постоянный, ненасытный и неугасимый голод сожрал и спалил дотла все остальные дела и заботы. Ему оставалось только нести бессвязный бред о поездке в Лексингтон для лечения, отправке в плавание на торговом судне или покупке парегорика в Конектикуте и постепенной завязке.

Ник познакомил меня Тони, который стоял за стойкой в Виллидж бар-ресторане. Раньше Тони торговал, пока его самого чуть не заловили и в квартиру не ворвалась толпа федеральных агентов. Ему едва хватило времени бросить под пианино 1/16-унциевый пакет Эйча. Федералы ничего не нашли, кроме техники, и оставили его в покое. Тони перестремался и напрочь завязал с продажей. Это был молодой, на все сто уверенный в себе итальянец, который ничего просто так не делает, производивший впечатление человека умеющего держать язык за зубами. Образчик хорошего покупателя.

Каждый день я заходил к нему в бар и заказывал кока-колу. Тони говорил сколько пакетиков ему надо, и я отправлялся в телефонную будку или клозет, где завертывал заказ в фольгу. Когда возвращался к своей коле, рядом, под видом сдачи, лежали деньги в уплату за героин. Затем сверточек небрежно ронялся в пепельницу на стойке, которую Тони незамедлительно вытряхивал, незаметно забирая свой товар. Вся эта конспиративная мотня была вынужденной, так как хозяин бара знал, что Тони в своё время торчал, и потребовал от него либо воздержаться от этой хреноты, либо искать себе другое место. А на самом деле, сын владельца тоже торчал и в то время парился в санатории на лечении. Когда он выбрался, то первым делом заявился ко мне за продуктом. Сказал, что не смог слезть.

Молоденький итальянский хипстер по имени Рэй также стал ежедневно наведываться в этот бар. На вид с ним всё было о'кей, так что я замутил и с ним, сваливая в пепельницу вместе с тониными и его пакетики. Бар Тони – небольшой полуподвальчик, всего несколько ступенек с улицы вниз. И только один выход. Всегда, когда заходил туда, чувствовал себя как в западне. От этого места на меня накатывала такая тоска и стрем, что я через силу переступал через порог.

Обслужив Рэя с Тони, по обыкновению встречался с Ником в кафетерии на Шестой авеню. У него всегда с собой было на несколько пакетиков. Конечно я знал, что он затаривается для других людей, но понятия не имел, кто они. Естественно, следует десять раз подумать, прежде чем связываться с такими как Ник, которых всё время ломает и перекручивает, и поэтому они не гнушаются брать любые деньги, пусть даже от первых встречных. Рано или поздно жди от них крутейших неприятностей. Некоторым людям – чужакам в городе, позарез необходим посредник, который для них затарится. А возможно, они недостаточно долго сидят для достойных завязок. Однако, и у пушера есть причина осторожничать и держаться подальше от людей, покупающих для кого-то ещё. В основном, человек не в состоянии затарится, потому что известен как «стремный» (левый, запареный, гнилой). И ему приходится обращаться к тому, кто может и не стремен или гнил, но просто рвет и мечет без джанка. Покупать для стукача дело, понятно, самое последнее. Очень часто человек от покупки для стукачей переходит к тому, что сам становится таким же.

Я был не в том положении, когда мог заворачивать деньги. Прибыль, как таковая, отсутствовала. Каждый день мне надо было продать достаточно пакетиков, чтобы хватило на следующую четверть унции, и я никогда не укладывался больше, чем в несколько долларов сверху. Так что я брал от Ника любые деньги и не задавал никаких вопросов.

* * *

Как уже говорилось выше, мы торговали с Биллом Гейнзом, который шуровал по этим делам в верхней части города. Закончив в Виллидже, я встречался с ним в кафетерии на Восьмой Авеню. В его обойме было несколько хороших покупателей. Иззи, повар на буксирном судне в Нью-Йоркской гавани, наверное, самый лучший. Он входил в компанию Сто третьей улицы, отбыл срок за торговлю, и был известен как настоящий кремень, имевший к тому же постоянный заработок. Образцовый клиент.

Иногда вместе с Иззи появлялся его кореш Голди, который работал на той же посудине – худой парень с орлиным носом, предельно собранным лицом и родинками на каждой скуле. Среди остальных дружков Иззи выделялся бывший десантник по имени Мэтти – мощного сложения, красивый молодой человек с безжалостным лицом, безо всяких внешних признаков наркомана. Кроме того, Билл обслуживал ещё и двух блядей. Шлюхи, обычно, публика ненадёжная. Легавых тянет к ним магнитом, да к тому же большинство из них раскалывается как не хуя делать. Билл, впрочем, уверял, что именно с этими шлюхами дело обстоит в полном порядке.

Среди наших покупателей был и Старый Барт. Каждый день он брал по несколько пакетиков на комиссию. Его клиентов я не знал, да и не забивал себе этим голову, зная, что Барту вполне можно доверять. Если бы ему шили дело, единственное, на что могли рассчитывать агенты – это признание собственной вины. Да и какой смысл рассуждать – человек тридцать лет сидел на джанке и прекрасно знал, чем занимается.

Когда я пришёл в кафетерий, где забивалась стрелка, они уже сидели там за столиком – Билл, чью хрупкую фигуру облегало очередное чужое пальто и Старый Барт, выглядевший как заурядный неприметный оборванец, с задумчивым видом макавший пончик в кофе. Билл сообщил мне, что успел разобраться с Иззи и на сегодня можно уже сворачиваться. Я выдал Барту десять пакетиков на продажу и, взяв такси, отправился вместе с Биллом ко мне. Вмазавшись по приезде, пересчитали дневную выручку, отложив в сторону 90 долларов на следующую четверть унции.