Гробница императора - Стив Берри

Полная.

Пора уходить из этого негостеприимного места.

Копенгаген

Малоун посмотрел на своего похитителя. Они покинули оживленную улицу до прибытия полиции, завернули за угол и теперь направлялись обратно к Стрёгет.

– Имя у вас есть? – спросил Малоун.

– Зови меня Иван.

Заметный русский акцент, с каким говорил по-английски неизвестный, делал это имя вполне оправданным, как и его внешность: невысокий, коренастый, с черными волосами, тронутыми сединой. На красном одутловатом лице доминировал широкий славянский нос, а двухдневная щетина на щеках и подбородке блестела от пота. Костюм сидел отвратительно. Иван спрятал пистолет. Теперь они стояли на небольшой площади, в тени Круглой башни оборонительного сооружения XVII века, со стофутовой высоты которой открывался панорамный вид на окрестности. В самом сердце Стрёгет приглушенный шум транспорта почти не был слышен – только стук каблуков по брусчатке и детский смех. Малоун и его похититель остановились под навесом, у кирпичной стены.

– Это ваши люди убили тех двоих? – спросил Малоун.

– Они полагают, мы приходим, чтобы их похищать.

– Не желаете просветить меня, как вы узнали о Кассиопее Витт?

– Примечательная женщина. Если я быть помоложе, если бы весить фунтов на сто меньше… – Иван помолчал. – Но ты вряд ли хочешь это слушать. Витт вмешивается в одно дело, в которое ничего не смыслит. Надеюсь, что ты, бывший сотрудник американские спецслужбы, поймешь проблему лучше.

– Это единственная причина, почему я здесь стою.

Похоже, русский понял его невысказанную вслух мысль.

Переходи к делу, черт побери.

– Да, ты без труда со мной справляешься, – кивнул Иван. – Я есть толстый русский в отвратительный физический форма. И еще я есть глупый. Все мы такие, правильно?

От Малоуна не укрылся прозвучавший в его словах сарказм.

– Положим, от вас я избавлюсь. Но от того мужчины в синей куртке, который стоит под деревом на противоположной стороне, и еще одного, у входа в Круглую башню… Сомневаюсь, что мне удастся от них уйти. Они не толстые и в отличной форме.

Иван усмехнулся:

– Меня предупреждать, что ты знаешь свой дело. Два года без практики ничего не изменять.

– Похоже, с тех пор как я удалился на покой, хлопот у меня больше, чем когда я был на государственной службе.

– Все есть так плохо?

– Вам лучше говорить быстро, а то я, возможно, рискну попытать счастья с вашими приятелями.

– Незачем быть герой. Витт помогает один человек по имени Лев Соколов. Бывший русский, живет в Китае. Пять лет назад Соколов жениться на китайский гражданка и покидает страну вопреки российское правительство. Он бежать из России, а когда он оказывается в Китае, уже нельзя ничего поделать.

– По-моему, это устаревшие новости.

– Мы думали, Соколов умирает. Это не так.

– Так что же произошло?

– Соколов имеет четырехлетний сын, которого недавно похищать. Он позвонить Витт, и она отправляется искать мальчика.

– И это вас беспокоит? А что насчет полиции?

Иван покачал головой:

– В Китае каждый год пропадать тысячи детей. Все дело в том, что нужно иметь сына. В Китае это есть обязательно. Сын несет родовой фамилию. Он помогает родителям в старости. Забудь о дочери. Важен только сын. Для меня это есть какая-то бессмыслица.

Малоун молча слушал.

– Китайская политика «одна семья – один ребенок» – это есть кошмар, – продолжал Иван. – Родители должны получать разрешение завести ребенок. Иначе им есть огромный штраф – китаец зарабатывает столько за целый год. Как можно обеспечить наверняка сын с первой попытки? – Русский щелкнул короткими толстыми пальцами. – Купить его.

Малоуну уже приходилось читать об этой проблеме. От нежеланных девочек избавлялись всеми возможными способами – если было еще не поздно, прибегали к аборту, если же ребенок все же рождался, его бросали. Как следствие, десятилетия политики «одна семья – один ребенок» привели к существенному сокращению относительного числа женщин.

– Беда Соколова есть в том, – закончил Иван, – что он борется с преступная сеть. – Он развел своими короткими руками. – Это еще хуже, чем в России.

– Такое трудно себе представить.

– В Китае преступление бросать, похищать и продавать детей, но покупать ребенок можно законно. Маленький мальчик стоит девятьсот американских долларов. Большие деньги, если рабочий зарабатывает тысяча семьсот долларов в год. Соколову не имеет никакой шансы.

– Значит, Кассиопея отправилась ему помогать. Пусть будет так. Какое вам до этого дело?

– Четыре дня назад она приезжает в Антверпен, – сказал Иван так, будто это все объясняло.

– Чтобы найти здесь мальчика?

– Нет. Чтобы найти мальчик, она должна сначала найти кое-что-то еще.

Наконец до Малоуна дошло.

– Нечто такое, что, судя по всему, нужно вам?

Иван молча пожал плечами.

У Малоуна перед глазами снова возникли видеокадры пытки.

– Кто захватил Кассиопею?

– Плохие люди.

Малоуну это совсем не понравилось.

– Тебе приходиться иметь дело с евнухи?

* * *

Услышав это откровенное признание Пау Веня, Линь Йон растерялся, то ли ему восхищаться, то ли испытывать омерзение.

– Вы евнух?

– Меня подвергли такой же церемонии, как та, которую вы только что видели, вот уже почти сорок лет назад.

– Зачем вы пошли на это?

– Именно так я хотел распорядиться своей жизнью.

Линь прилетел в Бельгию, надеясь, что у Пау Веня могут быть ответы на интересующие его вопросы. Однако встреча со старым ученым породила целое множество новых пугающих вопросов.

Пау жестом предложил покинуть выставочный зал и вернуться во внутренний дворик. Полуденный воздух прогрелся, солнце ярко сияло на безоблачном небе. Несметные полчища пчел атаковали ароматные весенние цветы. Хозяин и его гость остановились у круглого стеклянного аквариума диаметром целый метр, в котором плавали яркие золотые рыбки.

– Товарищ министр, – первым нарушил молчание Пау, – в мое время в Китае все было перевернуто вверх дном. До смерти Мао и в первое время после нее правительство действовало вслепую, мечась от одной провальной программы к другой. Никто не смел высказывать свое сомнение. Горстка людей принимала решения, влиявшие на судьбы миллионов. Когда наконец Дэн Сяопин открыл страну окружающему миру, это был очень смелый шаг. Я надеялся, что перед нами открылась дорога к успеху. Однако перемены оказались поверхностными. Вид одинокого безоружного студента, противостоящего танку на площади Тяньаньмынь, отпечатался в сознании всего мира. Это один из образов, определяющих лицо двадцатого столетия. Что вам прекрасно известно.