Императрица семи холмов - Кейт Куинн

На губах сенатора промелькнула улыбка.

– Согласен, такая опасность существует. Но выгода перевешивает риски. Император Траян имеет привычку присматриваться к молодым, подающим надежды воинам, и его офицеры начали брать с него пример.

Император Траян. В винных лавках поговаривали, будто он вскоре отправится на север, чтобы раз и навсегда покончить с дакийским царем Децебалом, который вечно мутил воду на наших границах. Про Децебала говорили, будто он ходит в львиной шкуре. Что касается Траяна, то я был не прочь увидеть его поближе, нежели в ложе Большого Цирка. Может, мне и впрямь стоит принять это предложение? Как-никак мне обещана жратва, крыша над головой, непыльная работенка, и все это за хорошие деньги. А потом, глядишь, из этого выгорит что-то еще. Мне вновь вспомнились шелковистые каштановые волосы, как они струятся сквозь мои пальцы, но я постарался выбросить соблазнительный образ из головы.

– Ну, хорошо, – сказал я. – Согласен.

– Отлично, – произнес сенатор, наливая в кубок вина из стоявшего рядом с его локтем графина и протягивая его мне. – Добро пожаловать в дом Норбанов, Верцингеторикс!

– Спасибо, доминус, – ответил я, вовремя вспомнив, что теперь я должен именовать именно так, доминус, хозяин дома. Ведь отныне я тоже в некотором смысле член его большого семейства. Нет, если говорить начистоту, я не горел желанием называть кого-либо хозяином, даже если хозяин этот платил мне приличные деньги.

Весна тем временем сменилась жарким влажным летом, я же устроился на новом месте, как угорь на илистом дне. И не пожалел о принятом решении.

Работенка была легкой. Кроме меня в доме были еще два стражника, оба убеленные сединами ветераны. Обычно они, пока я сопровождал хозяина в сенат, проводили время в саду за игрой в кости. Кстати, старый сенатор оказался славным хозяином: пусть он зорко, словно орел, вчитывался в свои свитки, зато в остальном был рассеян, забывчив и не вникал в домашние дела. В отсутствие жены и детей он не имел ничего против того, чтобы еду ему подавали в его кабинет, где он ел прямо за письменным столом, роняя крошки на свои таблички и свитки. Иногда он, взяв у кухарки хлеба и сыра, отправлялся в Капитолийскую библиотеку, где проводил целый день в исследованиях. А самое главное, в его доме не били рабов. Никто не пытался убежать отсюда под покровом ночи, никто не получал розог за разбитую тарелку. Мне сразу же был выдан толстый плащ, неплохо хранивший мою спину сухой от летних ливней. Я регулярно получал положенный мне выходной, который проводил на скачках, или на гладиаторских боях, или в сидя в таверне, в общем, где душа пожелает. Самая тяжелая работа, которую мне приходилось выполнять, это тащить для хозяина в сенат гору свитков.

Тогда почему у меня такое кислое настроение?

– Ты какой-то неулыбчивый, Викс, – сказала мне Гайя, юная веснушчатая гречанка-рабыня, которая выросла в доме Норбанов. Вскоре я считал веснушки не только на ее носу. Гайя была хохотушка, с ней было легко и весело. Ее было приятно прижимать к себе ночью в постели, однако стоило ей выскользнуть из моей комнаты, как я продолжал лежать, тупо уставившись в потолок. Иногда в свой выходной день я напивался так, что на следующий день голова раскалывалась от боли. Наверно, на лице моем были написаны такие страдания, что их замечал даже рассеянный сенатор. В такие дня я не слышал от него привычного «доброго утра», когда мы с ним шли в сенат.

Сабина с мачехой оставались в Байях, и это тоже не прибавляло мне хорошего настроения. Сенатор регулярно писал им письма, Может, в одном из них он упомянул, что в доме появился новый стражник? Может, прочитав такое известие, Сабина вернется домой чуть раньше? Но она не вернулась. Да и зачем ей было возвращаться? В конце концов подумаешь, что такого в том, что мы с ней после скачек целовались в переулке. Наверно, так поступила бы любая патрицианка, которую взялся проводить до дома молодой, симпатичный плебей. Для них это небольшое пикантное приключение, которое будет приятно вспомнить, когда они выйдут замуж. Потому что потом они станут толстыми и страшными, как и их матери.

Надо сказать, что по сенаторской дочке скучал не я один. Не проходило и дня, чтобы на пороге дома не появлялся очередной воздыхатель в тоге. Будь он стар или молод, стоило мне сказать, что Сабины дома нет и в ближайшее время ее не стоит ждать, как этот несчастный сокрушенно вздыхал и понуро плелся прочь.

– Что в ней такого, что все по ней будто с ума посходили? – поинтересовался я у юного патриция в новенькой тоге, который вырос на пороге дома с букетом лилий в руках. – Можно подумать, в Риме нет других сенаторских дочек. Причем и покрасивее, и побогаче ее.

– Зато у них нет ее связей, – бесхитростно ответил юный патриций. Он действительно был слишком юн и потому не привык задирать нос, разговаривая с плебеем. – Она внучатая племянница самого императора. Или кем там она ему приходится. Но самое главное, она единственная близкая его родственница, которая до сих пор не замужем. Мой дед говорит, что если я на ней женюсь, как моя карьера пойдет вверх семимильными шагами.

С этими словами он положил свой цветочный веник из лилий на ближайший стол. Я внимательно пригляделся к нему: тощий как жердь, а вот лицо приятное и совсем неглупое. Когда я открыл ему дверь, он представился, назвав какое-то длиннющее патрицианское имя, которое тотчас же вылетело у меня из головы. Но самое первое я запомнил: Тит.

– Ты еще слишком молод. Зачем тебе жена? – не удержался я от вопроса.

– Это не моя идея. Просто мой дед слишком стар и боится, что не доживет до моей женитьбы, – ответил Тит или как его там. – Он сказал, что у меня есть шанс. Дело в том, что мой дед и ее отец старые друзья, и он уже несколько раз намекал, что неплохо бы укрепить дружеские узы семейными.

– Бесполезно. Даже не надейся, – сказал я. – Мужа себе она выберет сама.

– В таком случае надеяться мне не на что. – Он кивком указал на свою тощую фигуру. – Кому я такой худой нужен?

– Я бы не стал зарекаться. Приходи, когда она вернется в Рим.

– Обязательно приду. Даже если у меня никаких шансов, попрактиковаться в искусстве ухаживания не помешает. Как сказал Публий Сир, «еще ни один трус не достигал вершин».

С этими словами он взял со стола принесенный им букет и сунул его мне.

– Отдай это своей девушке.

– В следующий раз приходи с фиалками, – ответил я. – Госпожа не любит лилий.

Скажу честно, мне он понравился, это Тит-как-его-там. Знай я тогда, сколько еще встреч с ним подарит мне судьбы, сколько раз мы будем спасать друг друга от беды, я бы удостоил его большего внимания. Все остальные ухажеры Сабины высокомерно смотрели на меня сверху вниз. Помню, как к ней пожаловал этот червяк, трибун Адриан, какое недовольное лицо он сделал, когда я сказал ему, что предмета его вздохов в доме нет и вернется этот предмет нескоро.

– И когда именно вернется госпожа Сабина? – снизошел он до вопроса.

– Понятия не имею, – ответил я, засунув за поясной ремень большие пальцы. – Лично мне она этого не сообщила.