Научный баттл или Битва престолов. Как гуманитарии и математики не поделили мир - Анника Брокшмидт

Однако братья Манн, их потомки и их произведения сформировали целые поколения германистов и читателей; огромное влияние, которое они оказали на немецкую литературу, ощутимо и сегодня. Они занимают почетное место среди титанов культуры как раз благодаря врожденному таланту и жизненному опыту, в основе которого личные трагедии и общение с непохожими людьми.

Томас Манн вынудил семейство погрузиться в сферу политики: его считали эталонным писателем, который осознавал также свою нравственную ответственность перед людьми. Эмигрировав в США из нацистской Европы, этот проповедник немецкой литературы принял участие в предвыборной гонке на стороне Франклина Рузвельта, которого считал «новым Цезарем» и борцом на стороне добра и против варварства нацистов. Манн высказывался в пользу вступления США во Вторую мировую войну, что произошло только после нападения на военную базу Перл-Харбор. Во время войны радиостанция Би-би-си транслировала обращения Манна «к немецким слушателям»: он призывал их повернуться спиной к Гитлеру и нацистским властям. Германию и весь мир ждет мрачное, апокалипсическое будущее, если нацисты выиграют эту войну, говорил Манн.

Все большое семейство Манн можно условно разделить на пары: Катя Прингсхайм, позднее жена Томаса Манна, и ее брат-близнец Клаус, Томас и Юлия, Генрих и Карла. Не следует забывать и о детях Томаса и Кати: Клаусе и Эрике, Голо и Монике, Элизабет и Михаэль. Клаус и Эрика, рожденные в 1905 и 1906 годах соответственно, давали повод для множества пересудов. Они были очень близки, можно даже сказать, что каждый из них воплощал одновременно их обоих; дети нередко появлялись в одинаковой мальчиковой одежде, на первый взгляд, их было даже сложно отличить друг от друга. Ходили слухи об инцесте. Об этом заговорили еще громче, когда Клаус в своей пьесе «Брат и сестра» (нем. Die Geschwister; 1930)[19] вывел тему запретной любви между подростками, и, провоцируя общественность, отдал главную роль в постановке своей сестре Эрике. Но даже и в этом Клаус, самым известным из произведений которого считается роман «Мефистофель», остался верен семейным традициям: еще его отец Томас в 1921 году[20], на поколение раньше, живописал совокупление сестры и брата на медвежьей шкуре в скандальной новелле «Кровь Вельзунгов». Впрочем, сочинял не только Клаус — литература была в крови и у Эрики. Она была артисткой кабаре, писала детские книжки, играла в театре и готовила репортажи о Гражданской войне в Испании. Отношения Эрики и Клауса, когда оба находились в США, заинтересовали даже ФБР: в одном из отчетов спецслужбы они названы «сексуально извращенными». Всех женщин, за исключением своей сестры, Клаус находил или просто неинтересными, или вовсе отвратительными — как и у отца, у него были гомосексуальные наклонности. Брат и сестра, enfants terrible своего времени, жили ярко и торопливо, много путешествовали, брали от жизни все, что она им предлагала. Но, как не раз случалось в семье Маннов, для Клауса жизнь окончилась многоточием — он принял смертельную дозу таблеток на 43-м году жизни.

Династии гуманитариев стоят на разных основах: на прирожденном праве, могуществе, расчетливости, интригах. Сериал «Карточный домик» — иллюстрация последнего, и именно это приносит компании Netflix несметные богатства. И те семьи, о которых речь шла выше, не подкачали. Что под силу Фрэнсису Андервуду, в далекой древности освоили Олимпиада и Агриппина. А если вспомнить нашего дорогого монаха и биолога Менделя, то он принадлежит богословию в той же степени, что и естественным наукам, а потому находится между двух огней. Кажется, ученые сражаются с тенью и не могут утаить того факта, что на ринге появилась картонная мишень.

И Анаксагора, и Аристотеля с таким же успехом можно причислить к сонму гуманитариев. Тем более «пустым» представляется естественнонаучный угол в этом раунде! Определяя победителя, судьям явно не придется долго раздумывать.

Четвертый раунд

Лучшее оскорбление

Правильно обидеть не так-то просто

Атмосфера на ринге лихорадочная, царит крайнее напряжение: взгляды зрителей сосредоточены на ближайших подступах к арене. Кто же следующим перешагнет канат? Исход далеко не решен, на победу может рассчитывать и та и другая сторона. Прокатывающиеся по трибунам речевки оглушительны; ряды болельщиков встают и вскидывают руки — сверху вниз сбегает волна. Следующий раунд особенный, и гуманитарии знают наверняка, что в запасе у них есть профессиональные атлеты.

Гуманитарные науки имеют дело с языком, людьми и отношениями между ними, с продуктами человеческого духа, если говорить общо. Когда речь заходит о межличностных отношениях, невозможно не упомянуть о раздражении, недоброжелательности и ссорах. И каждый человек по-своему справляется со всеми тремя, по-своему реагирует на них — средства языка открывают перед ним целый спектр возможностей. Зачастую мы используем особенные языковые инструменты, чтобы с той или иной степенью деликатности подвергнуть критике своего оппонента. Мы можем прибегать к остроумию, сарказму и иронии — они полезны тем, кто следует определенным речевым канонам, а кто-то жалит так ловко и умно́, что собеседник не сразу понимает, что его оскорбили.

Когда гуманитарий выходит из себя, пощады ждать не приходится — во всяком случае в том, что касается колкостей и язвительных замечаний. Он не станет опускаться до грубых заборных подписей и нецензурной брани: его критика будет облечена в форму изящных речевых оборотов (как того требует хорошее образование).

Виртуозы языка против самоучек в лабораторных халатах. Исход этого раунда, в котором предстоит сразиться в остроумии и умении критиковать — а гуманитарии занимаются этим уже несколько тысяч лет, — предопределен. И хотя гуманитарные науки непосредственно изучают саму природу споров и перебранок, нам придется на время об этом забыть и продолжить поединок как ни в чем не бывало. Устроим же демонстрацию силы для пущей эффективности. Мы не будем пытаться выяснить, кто прав, а кто виноват (не один век над этой проблемой бьются ученые), а постараемся лишь продемонстрировать и сравнить оригинальность и языковую утонченность спорщиков. Дополнительные очки получит тот, кто сыплет оскорблениями в особенно рафинированной манере.

Досадной ошибкой было бы считать, что гуманитарные и естественные науки ни в чем не сходятся или противоречат друг другу. Нельзя сказать, что это подметили в последние годы: уже пару веков назад существовали энциклопедисты, которые не могли с легкостью причислить себя к одному или другому лагерю и вообще считали такого рода деление довольно бессмысленным. Один из таких «неопределившихся» Бертран Рассел (1872–1970). Этот англичанин был лауреатом Нобелевской премии[21], историком, математиком, логиком, философом и писателем. Он автор аналогии, известной как «чайник Рассела». Она постулирует, что тот должен доказывать свою правоту, кто высказывает гипотезы, которые нельзя подтвердить научно. Рассел в частности писал, что невозможно опровергнуть утверждение о том, что некий чайник вращается вокруг Солнца. Доказательство от противного здесь не работает, и Рассел рассуждает прежде всего о доказательствах существования Бога. Но откуда же тогда противоречия между гуманитарными науками и естественными?