Смерть в хрустальном дворце - Кэролайн Данфорд

Женщина, от которой пахло рыбой, воскликнула:

– Это ты, Эдвард?

– Да, любовь моя, это я.

– Морис очень хорошо учится в подготовительной школе. Конечно, он плакал, когда тебя не оказалось среди выживших, но он еще маленький, чтобы… – Она зарыдала. – Эдвард, скажи мне: ты не очень страдал? Ты не оказался в ловушке на нижней палубе?

– Нет, любовь моя. Я помогал женщинам сесть в спасательные шлюпки. Передавал им детей. Требовалось, чтобы на борту оставались мужчины и помогали поддерживать порядок. Я вызвался добровольцем. Мне очень жаль, что я покинул тебя, но я видел, как одну молодую женщину, которая была так похожа на тебя, локтями отталкивает толстяк в смокинге, чтобы занять ее место в спасательной шлюпке.

– Нет! – выдохнула женщина.

– В ту ночь на борту «Титаника» можно было наблюдать и геройские поступки, и трусость. Ты ведь могла отправиться в плавание со мной. И это могла быть ты. Я должен был вызваться добровольцем и остаться. Ты должна меня понять, любовь моя.

– О, Эдвард!

– Я чувствую, что мое время истекает. Я скоро уйду, моя любовь. Я буду любить тебя вечно.

– Это все несколько предсказуемо, – тихо сказал Клаус, обращаясь ко мне.

– По крайней мере, она дает успокоение и добрый совет, – прошептала я в ответ.

Внезапно голос мадам Арканы стал на несколько тонов выше.

– Чарли! Чарли, дорогуша, ты здесь?

– Я здесь, Шарлотта, – ответил внешне совершенно заурядный мужчина, его голос звучал ворчливо. – Осеннее солнце приносит успокоение моей душе, но сердце у меня болит.

– О-о-о, Чарли, дорогуша, – захихикала мадам Аркана. – Ты все такой же шалунишка. Дядя говорит, что у тебя проблемы с твоим стерженьком. Он уже не такой твердый. Ешь побольше устриц. Но только не французских. Дядя говорит, что, если будешь есть устриц, проблем с этим делом не будет.

Я услышала, как Клаус рядом со мной пытается подавить смешок. Риченда напряглась от возмущения.

– Тихо, тихо, Шарлотта. Тут же за столом сидят приличные леди и джентльмены. Не забывай о хороших манерах. Я пришел сюда только, чтобы удостовериться, что с тобой все в порядке и ты не смотришь оттуда на то, на что смотреть не должна, – произнес мужчина.

– Да я вообще плотно закрываю глаза, – продолжала мадам Аркана девичьим голосом. – Я не понимаю половину того, что говорит дядя. Я же была хорошей девочкой. Ты же знаешь это, Чарли, дорогуша. Я никогда не переходила границ. Я не была непослушной. Но я надеюсь, что ты найдешь хорошую девушку, которая тебе подойдет, которая будет о тебе заботиться. Правильную девушку!

– Достаточно, Шарлотта! – простонал мужчина. – Ты и так отняла много времени у этих добропорядочных людей.

– Он определенно верит во все это, – прошептал мне Клаус.

– Может, вообще регулярно посещает такие сеансы? – точно так же шепотом высказала предположение я.

– Хм, да, и с каждым разом она узнает о нем все больше. Вы очень умны и сообразительны, моя дорогая, – в задумчивости произнес Клаус.

Мадам Аркана снова заговорила своим обычным голосом:

– У меня есть еще одно сообщение, но я его не понимаю. Пожалуйста, проявляйте терпение. Мне нужно связаться со своим духом-проводником. А это весьма озорная особа.

– Это становится все более интересным, – тихо сказал Клаус. Судя по голосу, ему было весело.

– Этель, дорогая моя, ты здесь? Ты можешь мне помочь, дорогая? – спросила мадам Аркана. – Здесь находится пожилая леди, которая хочет поговорить с кем-то из присутствующих, но я ее не понимаю.

– Может, она зубы забыла вставить? – прошептал Клаус.

– Я занята, – произнесла мадам Аркана голосом испорченного восьмилетнего ребенка. – Я хочу играть в куклы.

– Дорогая, у тебя все время в мире, чтобы играть в куклы. А мне нужна твоя помощь. Это отнимет всего одну минутку! Пожилая леди очень взволнованна, – сообщила мадам Аркана.

– Говоришь, все время в мире. Я уже не в вашем мире, – произнес голос маленькой девочки. – Я…

– Не капризничай, Этель, или я больше не стану обращаться к тебе за помощью. А я знаю, как ты любишь компанию, – произнесла мадам Аркана своим обычным голосом.

– Ладно. Она не любит, когда ее называют старой, хотя выглядит так, будто умерла в сто десять лет. У нее очень морщинистое лицо, напоминает слоновью кожу. Говорит, что ее зовут Александрия. Александрия фон что-то. Биттер?

– Этого не может быть! Моя бабушка была баронессой Александрией фон Риттер, – сказал мне Клаус.

– Это какое-то иностранное имя, – продолжала Этель. – От нее пахнет средством от моли и лавандой.

– Lieber Gott. Es ist meine Oma. Ich bin hier, Grosmutter [16].

– Она говорит, что ее правнуки в опасности.

– Питер и Генрих?

– Она кивает. Она говорит, что видит, как они идут по дороге. Впереди черная туча. Она спускается к земле. Они идут к ней. Идут медленно. Они не хотят идти этой дорогой. Они знают, что в этой туче заключено что-то плохое. Они не хотят идти туда, но они вроде бы должны. Я не понимаю, почему бы им не пойти другой дорогой.

– Wo ist? [17]

– Она говорит, что туча большая, очень большая. Приближается самая жуткая гроза, которую она когда-либо видела. Эта буря пугает ее. Она пугает многих. Это плохо, плохо. Она говорит, что Питер и Генрих не должны идти к этой туче. Если они туда пойдут, то умрут. Но если буря разразится, то выбора у них не будет. Мне страшно, мадам Аркана. И старушка страшная. Я больше не буду с ней разговаривать. Она теперь говорит все быстрее и быстрее. Я не успеваю за ней.

– Но я должен знать больше! – воскликнул Клаус, переходя на английский. – Девочка, я должен знать, что угрожает моим сыновьям.

– Я не стану смотреть. Не буду! – сказала Этель. – Это очень страшно. Ужасно.

Мадам Аркана рухнула лицом на стол.

– Что нам делать? – закричала Риченда.

– Я думаю, что нам нужно сидеть и не дергаться, как она велела, – спокойно ответила я.

– Вы правы, мисс, – согласился мужчина с заурядной внешностью. – Я видел все это раньше. Она придет в себя через пару минут.

Я чувствовала, что сидящий рядом со мной Клаус сильно обеспокоен.

Мадам Аркана подняла голову.

– Простите, – сказала она. – Иногда Этель бывает совершенно неуправляемой. С ней трудно работать, и я уже устала.

– Но со мной пока никто не разговаривал, – сказала Риченда.