Цветы подо льдом - Джин Росс Юинг

– Не смейте говорить о любви!

Доминик отряхнул руки и вытер их носовым платком.

– Хорошо, я предлагал вам игру, полагая, что мы с вами взрослые люди, сведенные судьбой. Так зачем же нам отказываться от удовольствия? Надо ловить момент когда только возможно.

– Вы лжец и себе лжете больше, чем мне!

Доминик прикрыл глаза. Она была права. Он действительно хотел соблазнить ее и оставить с разбитым сердцем. До сих пор его честь оставалась незапятнанной. Однажды у них с приятелем даже едва не состоялась дуэль из-за того, что тот слишком жестоко обошелся со своей любовницей. Тогда почему теперь, единственный раз в жизни, он изменил своим принципам? Нет, определенно во всем виновата эта женщина!

И опять – для него не оставалось иного пути, кроме правды.

– Лгу себе? Ничего подобного. Как раз сейчас я был чертовски правдив! Вы потребовали этого путешествия, я согласился. И это при том, что вы принесли мне известие о смерти Генриетты. Представьте, я был влюблен в нее. Так уж вышло. Вам это смешно?

– Дьявол часто предстает в соблазнительном обличье, и его речи могут звучать гладко, как у священника. О какой любви вы говорите? Я не допускаю, что вы чувствовали нечто подобное к Генриетте. Мне даже трудно представить, как Калем мог предлагать вам дружбу! Впрочем, все это не заслуживает большого внимания – я беспокоюсь только за мальчика. Его судьба гораздо важнее, чем ваши или мои дела, но я не могу сказать вам почему. Это все! Вам достаточно?

Нет! Почему, черт подери, это так важно? Почему он, Доминик Уиндхэм, должен забирать себе сына Калема Макноррина – если Эндрю в самом деле его сын?

– Вы даже не поблагодарили меня за то, что я согласился проделать этот путь ради ребенка, который не является моим, а ведь я мог бы послать за ним кого-нибудь, а потом уже разбираться с ребенком у себя в Лондоне.

– С этим я не спорю. – Кэтриона прикоснулась рукой к щеке, которую все еще украшал яркий румянец. – Ну и что теперь вы намерены делать?

– Все очень просто – разрядить напряжение. – Доминик встал и как ни в чем не бывало повернулся к ней. – Отправимся вместе в постель. Что поможет восстановить силы лучше, чем это? Иногда в сексе находят удовольствие даже враги.

Ее синие, как колокольчики, глаза снова расширились.

– Никогда!

– Ну, ну... Это уже едва не случилось. Не станете же вы отрицать, что сами этого хотели?

Тут уж Кэтриона не на шутку возмутилась.

– Я требую, – сердито сказала она, – чтобы вы предоставили мне отдельную комнату!

Доминик упрямо не двигался с места. Он представлял, что сейчас испытывает эта женщина, и ликовал в душе. Сомнений нет – ребенка родила она!

– Слуги ушли спать. Для нас приготовлена только одна спальня, и мы разделим ее.

– Как вы можете настаивать после всего, что я вам сказала?

Доминик снова ощутил шевеление в брюках. Жестокое желание. После ее недавнего пылкого ответа на ласку он был уверен, что она не откажется.

– Когда мы договаривались, вы согласились доверить мне все приготовления. Я не думаю, что кто-то из нас проведет эту ночь в одиночестве.

Кэтриона независимо вскинула подбородок:

– Желаете вы того или нет, я буду спать отдельно.

Ему страстно захотелось погладить ее пальцы и поцеловать ладони.

– Нет нужды томить себя дольше. Клянусь Богом, я показал вам еще так мало! Позвольте мне возместить этот недостаток.

– О Боже! – Она с силой опустила руки. – Перестаньте же наконец! Вы и так чуть не соблазнили меня. Я считаю вас красивым мужчиной, но не буду спать с вами. Это все, и вам должно быть этого достаточно!

– Хорошо. – Доминик кивнул. Его плоть содрогалась от возбуждения. – Ваше тело станет храмом для моего поклонения. Отдайтесь мне как вам нравится – я полностью принимаю любые ваши условия.

– Нет!

Надо же! Того и гляди он преклонит колени! Но пожалуй, она права: ему вовсе не следует усугублять раны женщины, которую любил Калем Макноррин. Лучше он ее излечит, и если это не произойдет в его постели, то хотя бы за ее пределами.

Доминик засмеялся.

– Дело сделано, Кэтриона, – обратного хода нет ни для вас, ни для меня. Игра еще только предстоит, и комната у нас будет одна. Вы пойдете добровольно, или мне отнести вас? Можете не сомневаться, я сделаю это...

Кэтриона неуверенно посмотрела на него.

– На комнату согласна, но вы не сможете заставить меня разделить с вами постель.

Доминик знал, что ухмыляется слишком уж откровенно: возможно, что-то стало с его головой от паров бренди. Его плоть – та часть, которая не могла понять тонких сомнений души, – продолжала бунтовать.

– Конечно, я не стану вас заставлять, ради Бога, не волнуйтесь. Пойдемте наверх и уснем спокойно. А если вы не способны видеть во всем этом забавную сторону, то мне вас просто жаль.

Кэтриона быстро отвела глаза и кивнула, а затем, к его величайшему удивлению, улыбнулась. Неимоверная напряженность, сковывавшая ее лицо, внезапно исчезла, и оно засияло, как распустившийся на солнце цветок.

– Ладно уж, – сказала она, – ваша взяла. Но мы еще посмотрим, кто будет смеяться утром.

Он стал зажигать поочередно все канделябры; тонкая свечка в его руке, пританцовывая, двигалась от каминной полки к изголовью кровати. Пламя осветило шторы из дорогого бархата, красивый умывальник с раковиной из тонкого китайского фарфора, походные бронзовые часы и две картины со спаниелями. Серебристый орнамент ковров прекрасно сочетался с рисунком на обивке кресел и длинной софы. Была ли это та самая комната, где он делил ложе с Генриеттой, откуда та рыдая убежала к своим родителям? Не потому ли он сейчас залил ее таким же ярким светом?

– Зачем так много свечей? – настороженно спросила Кэтриона. – Вы боитесь темноты?

Доминик повернул голову и улыбнулся:

– Нет, что вы. Но, как я думаю, мы оба нуждаемся в свете, так пусть его будет как можно больше: может быть, тогда рассеется вся эта проклятая неопределенность. – Он ослабил узел галстука, потом снял его и отбросил в сторону.

– Я вижу, здесь есть на чем спать двоим. – Кэтриона показала на кушетку.

– Вы, конечно, рассчитываете занять кровать. – Он скинул пиджак и пошел вешать его в шкаф.

– Вовсе нет. Я предпочла бы спать на кушетке, – чопорно сказала Кэтриона.

Доминик насмешливо посмотрел на нее.

– Лишаете меня единственного шанса проявить галантность? Как видно, вам хочется еще больше укрепиться в отрицательном мнении обо мне.

– Просто не хочу лежать в этой постели, будучи с вами в одной комнате. – Кэтриона поежилась.