Любовь Адмирала - Иман Кальби

вжимается в меня. Внутри все замирает и скручивается в жгут.

Его вторая рука протискивается через ткань сарафана и поднимается к груди, сминая его к талии.

Я замираю, когда его пальцы касаются чашки лифчика, поддевая ее и царапая от нетерпения сосок.

-Можно посмотреть?-слышу его хриплый голос.

Жмурюсь и отчаянно кручу головой. Нет, я не готова. Не здесь. Не когда в соседней комнате бабушка с дедушкой. И Роман... Алексеевич…

Усмехается возбужденно, но не напирает.

-Недотрога моя,- чувствую, как его нос трется о мою щеку.

Сглатываю ком в горле.

-Завтра гулять пойдем. У меня семь дней на суше. Зайду за тобой вечером.

Отпускает, бережно ставя на пол. Как дорогую ношу.

Разворачивается к двери.

-А как же библиотека?-спрашиваю нерешительно.

Поворот головы через плечо. Идеальная белоснежная улыбка. И такая же-глазами.

- Надо нам с тобой попрактиковаться, Аврора. Ты меня английскому учить будешь. А я тебя-целоваться…

К щекам теперь не краска прилила, нет. Они словно ошпарены были кипятком.

-Я ужасно целуюсь, да?-голос дрогнул. Какой позор… Больше всего боялась, что он будет смеяться над тем, какая я неумеха.

Он делает шаг ко мне. Быстро притягивает к себе. Целует в губы.

-Ты так целуешься, как должна целоваться «та самая», Русалка…

Эти его слова я пойму много позже. Как и многое в наших отношениях. Как и многое в тот судьбоносный год моей жизни…

Глава 10

Глава 10

Осенняя Балтика жемчужная… Жемчужное небо с серо- перламутровыми переливами, иногда уходящими в асфальтовый темный, когда погода совсем хмурится. Вторящее ему море- вечно буйное, клокочущее грозными порывами, кидающее на берег холодные пенистые брызги.

Вид большой воды на фоне бескрайнего неба меня всегда одновременно влек и пугал. Сейчас это чувство ощущалось как никогда. Рядом был мужчина. Да, не парень, мужчина. Демид был самостоятельным, занимавшимся серьезным делом. У него была своя, взрослая жизнь. И каким- то удивительным для себя образом в ней вдруг оказалась я.

Иногда в его крепких, требовательных объятиях, когда его глаза застилала поволока желания, мне казалось, что я подобна маленькой веточке, сорванной порывом ветра с дерева и брошенной в открытое море. Сила природы швыряет меня, что есть мочи, а я только и могу, что затаиться во власти дикой силы волн- подчиняясь, захлебываясь, замирая, падая в бездну и тут же взлетая на новой волне.

Мы не были оригинальны в выборе мест для наших свиданий. Да и как иначе в нашем городке? Здесь все начиналось и заканчивалось морем. Мы гуляли по берегу, целуясь до воспаленных, обветренных губ. Уходили в дюны- и прятались от шквалистых порывов за песчаными отрогами, заусенцами в которых торчали редкие корни кустов пожухшей, но еще держащейся в уже проигранной битве с суровой осенью полевой кашки.

Шел второй месяц, как мы были вместе. Октябрь окрасил пышную шевелюру деревьев в багряные цвета. Дни и вечера становились все холоднее. Такие же парочки, как мы, чтобы согреться на песчаном берегу, жгли костры. И это было красиво- слышать в густой темноте вечера грохот волн, прятаться в уюте тепла костра, которому подпевали оранжевыми языками такие же разведенные огни другими компаниями на пляже, обниматься, молчать, а потом выбираться- таки из жаркого кокона наружу- зябко ежиться, спешно убегая за ручку домой, пахнущими дымом и свиданием…

Это время было красивым- и мне тогда казалось, что я обязательно его запомню. Запомню его парфюм- какой- то навороченный, французский, купленный в одном из походов. Запомню его лукаво- смешливые глаза. Запомню себя- с красивыми, словно бы не моими вовсе- обычно непослушно торчащими в разные стороны, пышными волосами, рассыпающимися по меховому воротнику нового пальто, которое бабушка выбирала вместе со мной с особой, многозначительной торжественностью. В ее чаяниях здесь и сейчас закладывалось мое будущее- нет, оно было не в учебе в университете и хороших оценках, не в совершеннолетии и умении сносно приготовить ужин, а в появлении в моей жизни достойного по ее меркам ухажера, которого она, конечно же, сразу нарекла моим женихом и, казалось, не принимала никаких возражений по этому поводу.

Демид уходил в море, но ненадолго. Часто они просто стояли на рейде. Так было положено, говорил. Но и на суше, в штабе, проводил немало времени. Если он был в городе и свободен, то почти все вечера мы были вместе- вдвоем или в его компании. Это только в первый день все они показались мне взрослыми и пугающими. А на поверку оказались хорошими, простыми ребятами. Мы шутили, гуляли, часто собирали янтарь на берегу- надеялись, что вот-вот найдем огромный кусок или какой-нибудь старинный немецкий тайник, случайно затерявшийся в дюнах, и станем сказочно богатыми. Смеялись сами над собой. Было весело, а не горько. В молодости все всегда весело, даже когда понимаешь, что несбыточно…

Роман Алексеевич, как говорил Демид, на берег почти не сходил. Капитану не положено. Если и сходил, то засиживался в штабе, словно бы у него и вовсе не было свободного времени. После того ужина у нас дома я его вообще видела раза два от силы, да и то с расстояния и мельком. Наверное, если бы не высокопарные рассказы Демида о том, какой он- настоящий мужик- его командир, я бы и забыла про него, как про яркий персонаж фильма. Ну, посмотрел раз- впечатлился, а потом эмоции рассеялись, улетучились со временем, как даже самый стойкий парфюм.

Со Светкой общения стало меньше. Отчасти я печалилась по этому поводу, но понимала, что это неизбежно- Демид, если был на суше, забирал все мое свободное время. Подруга в принципе понимала, тем более, что она и сама была сильно кем-то увлечена и опять плела какие-то свои интриги, о сути которых я даже боялась спросить, зная, что могу открыть настоящий ящик Пандоры. К нам в компанию она приходила крайне редко- да и то, если только так складывались обстоятельства- например, мы вместе с ней ехали с института или выходили из кино.