Битвы алмазных баронов - Сергей Горяинов

АПРФ, ф. 3, оп. 39, д. 93, л. бЗ-об.

К рынку алмазов — да, не мог. А вот мировой рынок бриллиантов находился в сфере самого пристального внимания руководства коммунистической России с первых лет ее существования. Дело в том, что в условиях охватившего страну послереволюционного экономического коллапса главными и практически единственными экспортными статьями молодого советского государства вначале 20-х годов XX века стали ценности, экспроприированные у «эксплуататорских классов»: драгоценные металлы в слитках, монетах, ювелирных изделиях, всевозможный антиквариат и драгоценные камни, в первую очередь — бриллианты. Так, в 1921 году наиболее значительная выручка от внешнеторговых операций Советской России пришлась на антиквариат — 9 млн. золотых рублей, на втором месте оказались бриллианты — 7 млн. золотых рублей. Но это только по документально подтвержденным данным.

Георгий Базилевич. Как и подавляющее большинство операторов «красного бриллиантового трафика» был расстрелян в конце 1930-х годов.

«Шипящая обывательщина уже давно соткала ряд нелепых сплетен о расхищении большевиками царских сокровищниц. И эта клевета в самые тяжкие и ответственные моменты борьбы всплывает то там, то здесь на обширной территории Республики, прорываясь, как злокачественный гнойник. Алмазы, бриллианты, жемчуга и самоцветы, стоившие бесконечных страданий трудящимся целых столетий, — теперь в надежных руках, и пролетариат сумеет их разумно использовать». Такими откровениями делился с читателями коммунистической прессы Георгий Базилевич — бывший подполковник императорской армии, а в 1920-х годах правая рука Льва Троцкого, руководившего «учетом и сосредоточением ценностей Республики».

Вальтер Кривицкий.

«Надежные руки» трудились без устали, и объемы и способы выброса российских бриллиантов на рынок были просто чудовищными. Вальтер Кривицкий (Самуил Гинзберг, в 1918–1921 году функционер Коминтерна, позже сотрудник советских спецслужб) вспоминал: «Обычной процедурой было указание Политбюро ОГПУ доставить в адрес Коминтерна мешок (sic!) с конфискованными бриллиантами.». И, судя по всему, «мешок» — отнюдь не гипербола.

Из воспоминаний Якова Рейха, главы Западноевропейского бюро Коминтерна: «Повсюду золото и драгоценности: драгоценные камни, вынутые из оправы, лежали кучками на полках, кто-то явно их пытался сортировать и бросил. В ящиках около входа полно колец. В других золотая оправа, из которой уже вынуты камни. Ганецкий (Яков Фюрстенберг, в 1920-х годах — заместитель Наркома финансов и управляющий Народным банком РСФР) обвел фонарем вокруг и, улыбаясь, сказал: «Выбирайте!» Потом он объяснил, что все эти драгоценности, отобранные ЧК у частных лиц, по поручению Ленина, Дзержинский сдал сюда на секретные нужды партии. Мне было очень неловко отбирать: как производить оценку? Ведь я в камнях ничего не понимаю. «А я, думаете, понимаю больше? — ответил Ганецкий. — Сюда попадают только те, кому Ильич доверяет. Отбирайте на глаз — сколько считаете нужным. Ильич написал, чтобы Вы взяли побольше». Я стал накладывать, а Ганецкий все приговаривал: «Берите побольше». Наложил полный чемодан (sic!) камнями, золото не брал — громоздко.»

Бывший секретарь И. Сталина Борис Бажанов в своих «Воспоминаниях» упоминает некий «алмазный фонд Политбюро» — огромный сток бриллиантов исключительного качества — и сетует, что «судьба его неизвестна». Поскольку сегодня, спустя многие десятилетия после публикации воспоминаний Б. Бажанова, судьба этого актива по-прежнему неизвестна, резонно предположить, что он не избежал общей участи и в «мешках», «чемоданах» и прочей экзотической для бриллиантового бизнеса таре переместился на берега туманного Альбиона.

Ганецкий (Яков Фюрстенберг).

Такой своеобразный экспорт привел к закономерному результату — мировые цены на бриллианты быстро покатились вниз и крупные диамантеры — клиенты «Де Бирс» стали испытывать обоснованное беспокойство. В целях стабилизации цен «Де Бирс» была вынуждена в 1921 году существенно — не менее чем на 25 % — сократить добычу алмазов в Южной Африке. Но экспорт российских бриллиантов по демпинговым ценам продолжал нарастать: предприимчивые большевики и их коминтерновские коллеги открывали все новые и новые «окна» и «каналы» в Прибалтике, Польше, Финляндии, на Дальнем Востоке, в Турции. Волна бриллиантовой контрабанды захлестнула Европу и США: несмотря на то, что «красных» курьеров ловили десятками, число их умножалось в геометрической прогрессии. Объективно этот демпинг наносил серьезный ущерб всем участникам алмазно-бриллиантового рынка — процесс явно требовал упорядочения.

В 1920 году полпредом Советской России в Великобритании был назначен Леонид Красин. Этот видный функционер большевистской партии был вхож в круги английской элиты и, судя по всему, реалии алмазного рынка представлял себе весьма отчетливо. Во всяком случае, так позволяют утверждать некоторые образцы его переписки с руководством Наркомфина: «До продажи драгоценностей организованным путем мы все еще не доросли, и падение цен, вызванное на рынке бриллиантов более чем неудачной торговлей ими Коминтерном и другими учреждениями, имеет и в будущем под собою достаточные основания».

Л. Красин абсолютно точно определил направление выхода из кризиса, охватившего бриллиантовый рынок: «Следует немедленно прекратить разовые продажи художественных ценностей и бриллиантов через сомнительных лиц, рекомендуемых начальником Гохрана Аркусом (некий швед Карл Фельд и другие) или через высокопоставленных «кремлевских жен» (жена Горького актриса Мария Андреева-Юрковская, жена Каменева и сестра Троцкого Ольга Каменева-Бронштейн, музейный руководитель). Вместо этого необходимо срочно создать картель (СП) для совместной продажи бриллиантов, лучше всего, с Де Бирсом. Синдикат этот должен получить монопольное право, ибо только таким путем можно будет создать успокоение на рынке бриллиантов и начать постепенно повышать цену. Синдикат должен давать нам под депозит наших ценностей ссуды на условиях банковского процента».

Леонид Красин.

Предложение Л. Красина направить поток советского бриллиантового «конфиската» в адрес «Де Бирс» имело под собой веские основания. Во-первых, такой способ реализации действительно оберегал бриллиантовый рынок от обвала цен, в котором советская сторона была совершенно не заинтересована. Во-вторых, появлялась основа серьезных деловых контактов с банкирскими империями Ротшильдов и Морганов, с которыми «Де Бирс» была аффилирована, а соответственно экспроприированные бриллианты могли выступать уже не только в виде обычного товара, но как актив, обеспечивающий всевозможные кредитные сделки, в том числе связанные с получением перспективных технологий и современного оборудования. И, наконец, только «Де Бирс» и ее влиятельные клиенты могли организовать оборот «красных» бриллиантов таким образом, чтобы он был невидим остальному миру. А это было важно не только для прекращения многочисленных скандалов, вспыхивающих по причине опознания бывшими владельцами своих драгоценностей, отобранных большевиками, а потом появляющихся в каталогах престижных европейских и американских аукционов. Неафишируемые договоренности о совместных операциях с крупными партиями бриллиантов закладывали базу той финансово-организационной сетевой структуры, которая впоследствии сыграла важную роль в передаче СССР оборонных технологий, и открывали возможности непосредственных неформальных контактов представителей англо-саксонской и советской элит.