Светлая для демона - Мария Мурзакова

разноцветными порошками, необработанные кристаллы, заготовки под украшения или артефакты и еще много разных вещиц. Возле другой стены стоял небольшой книжный шкаф, рядом с ним — письменный стол, заваленный бумагами.

— Нравится? — Ари улыбалась, смотря, как я осторожно исследую непонятные приборы. — Изначально эта лаборатория тоже принадлежала моей маме. Саар долго не хотел пускать меня сюда, но я настойчивая. Ведь если есть дар, нужно его использовать, правда? — спросила она так, будто ей действительно было важно мое мнение.

— Конечно, — кивнула и посмотрела на свои пальцы. — Саар сказал, что у меня тоже есть сила. Но это кажется шуткой, — я нервно хихикнула, — ведь я ничего не чувствую.

— Если ты останешься, мы можем поискать в библиотеке способ определить, какой у тебя дар, — обрадовалась Ари. — А если не получится, вместе точно сможем уговорить брата, и он отправит нас в Академию. В день поступления туда привозят артефакт южных дриад, который помогает определить силу и направленность дара.

Слушая, как она быстро строит планы, я только покачала головой. Ари, кажется, искренне думала, что я просто могу остаться в этом доме насовсем.

— Я не могу, — тихо проговорила, — ведь меня ждут.

Девушка понурилась, но потом встряхнула волосами и решительно заявила:

— Тогда я помогу тебе завтра в Магистериуме. Может, мое присутствие поможет тебе узнать побольше.

— Спасибо.

Я была искренне благодарна ей за предложение помощи и понимание. В этот момент она казалась совсем взрослой.

В лаборатории мы были недолго. Ари, показав все, что могло меня заинтересовать, мыслями была уже в конюшне, рассказывая мне про Морковку — ее рыжую лошадку, купленную жеребенком. Она обещала познакомить меня с Яблочком, серым в пятнах и очень послушным, по ее словам. Было понятно, что отказ не принимается. А я заранее трусила, потому что до этого лошадей видела только на картинках.

Коридор, в который вела дверь лаборатории, соединял библиотеку и большую пустую залу с натертым до блеска гладким полом. Наверное, здесь проводили приемы. По краям стояли мягкие диванчики, а на стенах висели портреты.

— Хочешь, покажу наших родителей? — оживилась Ари. — В детстве я часто сюда прибегала, чтобы хотя бы посмотреть на них.

Она подошла к одной из картин в золотой раме. Перед камином на узкой софе сидели мужчина и женщина, держась за руки. Он — жгучий брюнет с длинными волосами и заметными рожками, на которых ветвились золотые узоры. Не такие роскошные, как у Властителя, и без рубинов, но похожие. Она — изящная, с бледной, почти прозрачной кожей, светло-русыми волосами и голубыми глазами, как у Ари. Это была очень красивая пара. Даже на изображении их глаза светились счастьем. Но не это заставило меня застыть у картины с широко распахнутыми глазами. Я знала их, и очень хорошо.

— Ари, — позвала я, — твои родители когда-нибудь были на Земле?

Глава 20 Прошлое

Я всегда знала, что меня удочерили, потому что с пяти до семи лет жила в детдоме. У меня нет воспоминаний из раннего детства, и родителей настоящих я не помню. Но мне понятны чувства Ари: иногда так хотелось хоть одним глазочком их увидеть.

Как ни странно, в детдоме я чувствовала себя даже особенной. Почему-то в детстве я нравилась всем без исключения. Бывало, наш воспитатель — «мама» Алина, как называли ее втихаря дети — садилась рядом, пока я рисую или читаю, и как-то по-особенному ласково на меня смотрела. Другие дети за это на меня сердились, но быстро прощали, ведь им я тоже нравилась. Я мало задумывалась об этом тогда, а потом так и не смогла разгадать причину такого отношения.

Но было кое-что, из-за чего мне завидовали все дети без исключения: меня навещали. Да, очень редко, но регулярно. Именно эти мужчина и женщина, называвшие себя дядя Лева и тетя Марина, изображение которых я сейчас с изумлением рассматривала. Про себя я называла их мамой и папой, но никогда вслух. Это сейчас я понимаю, что между нами нет ни капли сходства, но тогда мне отчаянно хотелось верить, что эти красивые и добрые взрослые — мои родители. И хотя я обижалась, что они не забирают меня домой, оправдывала их в мыслях, убеждая себя, что у них есть причины. А когда они решат все проблемы, обязательно меня заберут.

И когда в семь лет меня удочерили, это стало настоящей катастрофой. Мне стыдно вспоминать, как я вела себя тогда, какие ужасные слова говорила приемным родителям. Но мне было так больно, что хотелось сделать хоть кому-то больно в ответ. И я надеялась, что меня вернут обратно в детдом, а потом заберут настоящие родители.

Шок я испытала, когда в нашу двухкомнатную квартиру в один из зимних дней пришли дядя Лева и тетя Марина. Тогда я, глотая слезы, спросила, почему они бросили меня, и узнала, что моих настоящих родителей нет в живых. А они просто присматривали за мной все это время. Как тете и дяде удавалось навещать меня в детдоме и как они узнали, где я сейчас, не спрашивала. Не считала такие вопросы важными.

Тогда я смирилась со своим положением, а много позже поняла, как мне повезло попасть в по-настоящему хорошую семью. Тетя Марина и дядя Лева еще несколько раз навещали нас, но однажды перестали приезжать. Я не знала, что случилось, и боялась спрашивать. Тогда мне было девять лет, и я привыкла к своим приемным родителям.

Но сейчас я снова увидела их лица, и воспоминания нахлынули, обнажая старую боль.

— Ари, — позвала я, — твои родители когда-нибудь были на Земле?

Девушка удивленно пожала плечами:

— Не слышала об этом. Но лучше спросить у Саара, ведь я была совсем маленькой.

— Тогда… тогда скажи, сколько лет назад они исчезли? — еле выдавила я из себя вопрос и замерла, ожидая ответа.

— Четырнадцать. Ты задаешь странные вопросы, Лида, — сказала она, недоуменно на меня глядя. А меня будто ударили, когда она назвала число. Четырнадцать! Четырнадцать лет назад они перестали приезжать. Я злилась, сердилась на них, а они… они, оказывается, пропали. Что, если они исчезли на пути ко мне?

Из глаз потекли слезы, горло сдавило спазмом, и я начала задыхаться, чувствуя приближающуюся истерику. Сердце так сжалось от тоски, что я согнулась, присела и уткнулась лицом в колени. Хотелось кричать, но было нельзя, поэтому я вцепилась пальцами в колени и раскачивалась, роняя слезы на платье и кусая губы.

Ари подскочила ко мне, обняла и попыталась заглянуть в глаза, спрашивая:

— Да ты что,