Сердце во власти шейха - Ким Лоренс

Ее бледная кожа в контрасте с черной тканью платья сияла каким-то чудесным жемчужным светом.

В комнате установилась тишина, которая начала смущать Ханну.

— Я опоздала?

— Ты не надела бриллианты.

— Я считаю, что лучше меньше, чем больше.

Камель недовольно приподнял бровь.

— А я считаю, что, если у тебя есть что показать, надо это показывать.

— Хорошо, я надену бриллианты, — нехотя согласилась она и тут же покинула комнату.

— Теперь ты доволен? — спросила она, когда через пару минут вернулась уже с бриллиантами.

Плюсом было то, что теперь никто на нее смотреть не будет, все внимание будет обращено на королевские сокровища, надетые на ней.

Когда двери лифта открылись, Ханна почувствовала страх. Она и не пыталась спорить с инстинктом, который предупреждал ее, что находиться наедине с этим мужчиной в закрытом пространстве не лучшая идея.

— Я спущусь по лестнице.

— Нет, мы поедем на лифте.

Она вовсе не ожидала почувствовать его ладонь на своей пояснице, когда он слегка подтолкнул ее вперед. Все ее тело напряглось, и она поспешила встать в дальний угол лифта, стараясь не поднимать глаза на собственное отражение в зеркальных стенах. Как только двери лифта открылись, она покинула его на шаг быстрее Камеля, едва не споткнувшись в спешке.

— Расслабься.

Его совет заставил ее удивленно рассмеяться, быстро повернувшись к нему лицом.

— Ты это серьезно? Если бы я слушала все, что ты говорил, то уже бы пыталась в панике спрятаться куда-нибудь, но, к счастью, я решила положиться на свои силы и поэтому пропускала все, что ты рассказывал, мимо ушей. Я не знаю, как общаться с гостями, перемещаясь по залу, в отличие от тебя.

Несмотря ни на что, Ханне было приятно начинать вечер под руку с мужчиной, который источал силу и властность. Она многие годы была хозяйкой дома на мероприятиях, которые устраивал ее отец, но, к своему удивлению, она знала только нескольких людей, присутствующих в зале. После бокала шампанского она свободно и уверенно перемещалась по залу, принимая поздравления, улыбаясь и продолжая лгать сквозь сжатые зубы, что счастлива. Пока не заметила так хорошо знакомое ей лицо.

Конечно же, она знала, что ее отец продолжал общаться с Робом Престоном по делам бизнеса.

Ханна пересекла залу и подошла к группе гостей, с которыми беседовал ее отец.

— Простите, могу ли я украсть моего отца на минутку?

— Что случилось, Ханна?

— Роб здесь!

— Он один из моих старых друзей. Теперь ты уже замужем, и полагаю, что настало время оставить эту историю в прошлом, если Роб готов все простить.

Ханна сделала глубокий вздох.

— Ты прав, отец. Все хорошо.

Время шло, все больше гостей стали выходить во двор, и Ханна решила к ним присоединиться. Она весь вечер старалась избежать встречи с Робом, который, казалось, и не собирался с ней заговаривать.

Большинство гостей избегали влажной травы и прогуливались по выложенной плиткой и камнем зоне вокруг бассейна. Из зарослей деревьев появилась смеющаяся пара в возрасте. Волосы женщины были слегла всклокочены, свои туфли она несла в руках.

Ханна посмотрела вниз на свои собственные ступни, которые ныли от усталости, ведь она провела весь вечер на высоких каблуках. Интересно, есть ли в настольной книге правил поведения принцессы что-нибудь о том, что ей запрещается снимать свои туфли, чтобы пройтись босиком по траве?

Ханна сделала глубокий вдох и уже была готова растянуть губы в фальшивой улыбке, когда заметила массивную фигуру, пересекающую двор в поисках чего-то или кого-то. Ее телохранитель был весьма приметен, даже несмотря на строгий костюм с галстуком, который был на нем надет.

Ханна стала медленно двигаться в тень деревьев. Не дыша и закрыв глаза, она осознала, что ведет себя как ребенок, который хочет исчезнуть. Она опустила свой взгляд на свои сжатые в кулаки руки и медленно разжала пальцы. На ладонях остались четкие красные следы от впившихся в кожу ногтей. Неужели такой будет вся ее жизнь?

Ее маленький бунт был нелепым. Как и она сама.

Ханна еще раз глубоко вздохнула, сняла туфли и, держа их в одной руке, другой подняла подол своего платья, оберегая от влажной травы. Она распрямила плечи, пробормотав себе под нос: «Возьми себя в руки, Ханна» — и начала двигаться в сторону огней, виднеющихся из-за крон деревьев.

— Здравствуй, Ханна. Я знал, что ты хотела, чтобы я последовал за тобой.

Шокированно вздохнув, Ханна обронила на землю туфли и выпустила подол платья, который стал волочиться по мокрой траве, когда она повернулась на голос. Эти слова были произнесены мужчиной, у которого было просто огромное эго, который полагал, что все в этом мире создано для него.

Как можно быть такой легковерной и наивной, чтобы не видеть истинную сущность человека за его безупречными манерами, фальшивой улыбкой. Изредка она замечала проявления настоящего Роба, но решила не обращать внимания на свою возрастающую тревогу. Если бы она не застала тогда их в комнате Сэл…

Ханна закрыла глаза, пытаясь выбросить из головы эти гнусные образы.

— Здравствуй, Роб. — Он был основательно пьян. Ханна ощутила запах алкоголя, исходящий от него. Видеть Роба, когда она считала его любовью всей своей жизни, было невыносимо болезненно, теперь же она содрогалась от отвращения. — Нет, я не хотела, чтобы ты следовал за мной.

Он несколько опешил от ее реакции.

Выпивший или трезвый, Роб все равно оставался привлекательным мужчиной. Его темные волосы слегка серебрились сединой, придавая ему благородный вид, а очки в черной роговой оправе, в которых, как она потом узнала, было простое стекло, делали его более серьезным.

Никогда раньше она не замечала некоторую рыхлость его тела. Не просто округлость живота, которую иногда даже регулярные тренировки не способны убрать, а во всем его теле, в его чертах… Неужели он всегда так выглядел или она смогла это заметить только в сравнении?

И тут же образ Камеля встал у нее перед глазами — его аристократические черты лица, его чувственные мягкие губы.

— Как в старые добрые времена. Помнишь, когда мы захватили бутылку шампанского сюда и…

Ханна застыла на месте и направила на него свой холодный взгляд.

— Это было не со мной.

Роб замолчал, опустив глаза и сжав губы в тонкую линию.

— Ох! Она никогда ничего для меня не значила…

Он вообще помнил, как звали ту женщину?

— А теперь ты ничего для меня не значишь.

— Это неправда, и мы оба это знаем.

— Послушай, Роб, отец захотел, чтобы ты был на этом вечере, и в этом нет ничего плохого. Но мы с тобой