Любовь и роскошь - Патриция Хэган

– В понедельник я уезжаю. Мне еще нужно многое сделать.

– Уезжаешь? – Барт уже суетливо бежал к крыльцу, а на его лице застыло недоумение. – О чем ты говоришь? В это время года нам некуда ехать. Надо заняться подготовкой к зиме и…

– О, Барт, мне есть куда поехать, – сказал Колт с тихой улыбкой. – Европа.

– Европа? – взвился Барт. – Тысяча чертей!

Колт вошел в дом и обронил через плечо с таким бесстрастным видом, словно путешествие за океан было для него обычным делом:

– О, там же моя семья. Я скучаю, хочу лучше узнать мою сводную сестру. Хочу потратить хоть часть тяжелым трудом заработанных денег. Я просто хочу жить.

Он торопливо зашагал по лестнице, Барт все еще что-то кричал ему вслед, но он продолжал быстро подниматься твердой поступью уверенного человека.

Он надеялся, что сама судьба назначила ему долгожданное свидание.

Сирил Арпел придирчиво рассматривал свое отражение в огромном вертикальном зеркале возле главного входа в особняке Колтрейнов. И пришел к выводу, что представившаяся его взгляду картина весьма нравится ему – стройный, хорошо сложенный молодой человек высокого роста. Темные непокорные волосы слегка вьются, придавая облику и мальчишескую непосредственность, и мужественность.

Ему нравилось его лицо. Чисто выбритое, с гладкой кожей. Зеленые глаза. Красивый римский нос. Легкий намек на ямочку на подбородке.

Серый, в тонкую полоску костюм прекрасно сидел на нем и придавал ему вид удачливого человека, каковым он без ложной скромности себя считал, став после долгих лет упорной борьбы одним из наиболее уважаемых продавцов антиквариата в Европе.

Он дотронулся до темно-бордового галстука. Приятный на ощупь, он был той шаловливой черточкой в его костюме, благодаря которой Сирил не выглядел слишком уж строгим и напыщенно солидным. В конце концов он был одним из самых желанных холостяков в Европе и собирался наслаждаться этим положением еще долгое время. Похотливая улыбка тронула его губы, когда он вспомнил об упоительных моментах, которые провел в самых лучших борделях континента. Жена только привяжет его, а он наслаждался разнообразием окружавших его женщин.

Конечно же, никто и не подозревал о той, другой, жизни Сирила. На поверхности, в обществе, он пользовался репутацией человека утонченного, изящного и, несомненно, воспитанного в лучших традициях. Он никому не позволит проведать о своих диких ночных оргиях. Это была его тайна, и он собирался тщательно охранять ее и впредь.

Пальцем, обтянутым безупречно белой перчаткой, он дотронулся до звонка, глубоко вздохнул и стал ждать. Как и все остальные члены высшего парижского общества, он был наслышан о мадемуазель Даниэлле Колтрейн, дочери уважаемого и состоятельного американского посла Тревиса Колтрейна, и о ее планах открыть антикварный магазин на Монмартре на правом берегу Сены. Ему так же, как и всем остальным, кто прослышал о таинственной находке Дани в унаследованном ею имении в Монако, не терпелось увидеть картины, о которых шептал в благоговейном трепете весь Париж. Однако он не собирался дожидаться официального открытия магазина, поэтому и обратился к мадам Китти Колтрейн с личным посланием, в котором умолял предоставить ему возможность получить частный просмотр сокровищ. Сирил был неплохо знаком с ней благодаря ее неподдельному интересу к миру искусства, и живописи в особенности, а потому чувствовал, что она уважительно отнесется к его просьбе, и был немало обрадован, когда она действительно пригласила его посетить свой знаменитый особняк.

Дверь открылась, и Сирил протянул свою выгравированную визитную карточку представительному дворецкому. Ему предложили пройти в сверкающий вестибюль, где оставили одного всего лишь на мгновение, прежде чем провели в украшенную цветами гостиную, где и приняла его сама мадам Колтрейн.

Сирил прижался губами к протянутой руке, впечатленный красотой хозяйки ничуть не меньше, чем роскошным убранством комнаты.

– Я слышал, мадам, что у вас чудесный дом, но не был готов к столь абсолютному великолепию.

Он поднял голову, глядя на потолок, украшенный фресками, изображавшими всевозможные аллегорические композиции. Интерьер комнаты был выполнен в духе высокого французского барокко. Пол покрывал богатый паркет, каминную полку украшали пять великолепных ваз, сделанных из серебра и оникса.

Однако внимание Сирила мгновенно приковала к себе висевшая на стене «под мрамор» картина Эдуарда Моне, которая особенно хорошо смотрелась в раме, украшенной резным цветочным орнаментом. Он подошел к ней поближе и после благоговейного молчания произнес почти шепотом:

– «Олимпия». Он завершил работу над ней в 1863 году. Как вам удалось раздобыть ее?

Китти улыбнулась. Ей всегда было приятно разделить свою страсть к искусству с кем-то еще.

– На одной частной распродаже. Мы путешествовали, когда муж случайно услышал о ней. И для того чтобы приобрести ее, мы специально отправились в Страсбург.

Служанка в накрахмаленном желтом фартуке из тонкого хлопка появилась с серебряным подносом, на котором стояли бокалы с искрящимся бургундским. Сирил взял бокал и принял приглашение Китти: сел рядом с ней на изящном диване перед высоким окном, которое выходило на ее любимый розовый сад.

– Вы просили предоставить вам частный показ.

Сирил радостно кивнул:

– Я бы хотел поблагодарить вас за то, что вы позволили мне осуществить мою мечту. Сокровища, которые вы с вашей приемной дочерью отыскали в Монако, будоражат весь Париж.

– Вообще-то их нашла моя приемная дочь. Да, мы прекрасно знаем о вызванном интересе и с большим нетерпением ждем открытия магазина.

– И я могу отлично понять почему. Скажите мне, – нетерпеливо воскликнул он, – позволит ли она купить одну из найденных в Монако картин до того, как будет открыта галерея?

– Сомневаюсь. Полагаю, что в течение какого-то времени она будет просто выставлять их, чтобы привлечь покупателей к магазину. Вряд ли она согласится выставить их на продажу раньше следующего года.

Сирил криво усмехнулся:

– Не сердитесь на мою настойчивость.

Позвольте мне позвать Дани, – предложила Китти. – Она устроила в библиотеке небольшой выставочный зал, и я уверена, она будет рада встретить вас и сама покажет картины. Я должна удалиться на ужин. Простите, если я отлучусь? Сирил вежливо поклонился:

– Конечно, я убежден, что компания вашей приемной дочери доставит мне невыразимое удовольствие. Шарм, вне всякого сомнения, черта всех членов этой семьи, – добавил он.

Китти сдержанно поблагодарила его за комплимент и, уже выходя из дверей, неожиданно обернулась:

– Скоро вы получите приглашение. Мы с Тревисом решили предоставить всем нашим друзьям частный показ, который состоится до официального открытия галереи, и в ознаменование этого события устраиваем прием и бал во дворце Тюильри. Надеемся, вы посетите нас.