Достояние леди - Элизабет Адлер

Джини и Кэл сели на мягкий диван, обитый розовым бархатом. Джини подошла сегодня к этому человеку с одной-единственной целью – узнать, что же произошло с изумрудом. И вот, в течение получаса, а то и более, они говорили на посторонние темы. Она должна задать ему несколько вопросов. Джини притронулась к руке Кэла и произнесла:

– Знаете, Кэл, мне кажется, что для меня, для всей моей карьеры, настал сейчас очень важный момент. Меня послали в Женеву снимать репортаж об этом аукционе. Честное слово, мне этого совершенно не хотелось. В мои планы входило съездить в Хьюстон, сделать материал о встрече Президента с жителями Техаса. Увы, начальство отправило меня сюда – на аукцион «Кристи». Они сказали, что делают это потому, что я женщина. А женщины должны разбираться в ювелирных украшениях.

Кэл отпил глоток коньяка.

– Разве это плохо, что вы женщина? По-моему, сам Бог велел вам сделать этот репортаж.

– Вы, наверное, хотите сказать, что женщине легче узнать кое-какие подробности?

– Да, пожалуй, – кивнул Кэл. – Использовать женское обаяние – ваше право.

– Мне нужна ваша помощь, Кэл, – прошептала Джини. – Я чувствую, что нахожусь на пороге великой тайны, но никто не позволяет мне заглянуть внутрь, в суть этой тайны. Если мне удастся разобраться с этим изумрудом, я смогу сделать сенсационный материал. Я стану известнейшей журналисткой. По-моему, мы можем помочь друг другу. Вы разъясните мне то, что интересует меня, а я расскажу кое-что важное для вас.

– Что же меня, по-вашему, интересует? – спросил Кэл, размешивая ложечкой кофе.

– Вас интересует, кто купил изумруд, – невозмутимым тоном произнесла Джини.

– Как?! Вам это известно?! – Кэл в изумлении уставился на нее.

– Я внимательно следила за ходом аукциона. И вот однажды, когда моя съемочная группа сидела в баре, я решила еще раз заглянуть в зал, где проходили сами торги. Зал был пуст, но на столе аукциониста лежала толстая красная тетрадь, куда он заносил все предложения цен. Я подумала: а вдруг он записал цену, предложенную за ивановский изумруд? Ведь он был продан уже после начала аукциона… Я решила, что это мой шанс, и, позабыв о приличиях, раскрыла тетрадь. – Джини перевела дыхание и продолжила: – Красная тетрадь манила меня, как запретный плод – Еву. Мое сердце бешено колотилось: я все время боялась, что кто-нибудь войдет в зал, застанет меня за чтением тетради и… и что прямо из отеля «Ричмонд» я отправлюсь в швейцарскую тюрьму. Как бы то ни было, я на цыпочках пробралась к столу аукциониста и заглянула в тетрадь… Да, на первой же странице была сделана запись о продаже изумруда: лот № 15, крупный изумруд чистой воды, вес – сорок каратов, собственность «Леди», продано за 9260000 долларов.

– Аукционист проявил преступную халатность, – спокойно заметил Кэл.

Джини пожала плечами:

– Его ошибка – мой успех.

Она скользнула взглядом по столу – Кэл так и не притронулся к кофе. Неужели он не поможет ей? Неужели напрасно начала она разговор?

– Я пытаюсь понять, что еще вы мне можете сообщить в обмен на мою информацию, – произнес Кэл после небольшой паузы.

Джини вздрогнула: неужели этот человек начинает торговаться? Неужели он не поверил в искренность ее стремлений?

– Вы, наверное, плохо обо мне подумали, – улыбнулся Уоррендер. – Я просто хотел сказать, что мы теперь должны будем постоянно помогать друг другу.

– Конечно, конечно, – воскликнула Джини. – Я готова помогать вам во всем!

Уоррендер понял, что у него появился прекрасный шанс: Соловский положил глаз на Джини, а ему, Кэлу, необходимо было знать, как далеко зашли русские в поисках «Леди». Конечно, эта девушка сможет вытянуть кое-какую информацию даже из твердокаменного советского дипломата. Разве есть на свете мужчины, способны устоять перед ее чарами?

– Что ж, Джини Риз, я согласен, – произнес Кэл. – Вы говорите мне, кто купил изумруд, а я, в свою очередь, гарантирую вам, что сенсационный репортаж получится…

– Гарантируете? – Джига недоверчиво посмотрела на Уоррендера. – Где же ваши гарантии?

Кэл протянул вперед руку:

– Честное скаутское!

– Изумруд приобрел один посредник из Дюссельдорфа. Его фамилия – Маркгейм.

– В тетради не было записано, по чьему поручению он действовал?

– Не было, – покачала головой Джини.

Кэл нахмурился: конечно, Маркгейм – всего лишь посредник, но, как бы то ни было, эта информация была сейчас очень полезной. Он надеялся, что русским не известно даже это.

– Ладно, мисс Риз, – сказал Уоррендер, наклоняясь поближе к Джини. – Спасибо. А теперь попрошу вас отложить в сторону блокнот, ручку, а также магнитофон – если таковой у вас имеется. Я поведаю вам одну важную тайну. Запомните: до тех пор, пока мы с вами не получим специального разрешения непосредственно из Белого Дома, вы никому ни при каких обстоятельствах не должны рассказывать о том, что сейчас услышите. – Глаза Джини широко раскрылись. – Речь идет о государственной тайне. Хочу, чтобы вы знали: я рассказываю вам об этом лишь потому, что намерен прибегнуть в дальнейшем к вашей помощи.

– Я готова на все, – выпалила Джини.

– После Октябрьской революции, – начал Кэл, – Россия лежала в разрухе. Мировые державы не хотели иметь никаких дел с новым режимом – большевики не получали никакой финансовой поддержки. У молодой советской республики не было средств на развитие сельского хозяйства – народ умирал от голода. Не было денег на развитие промышленности – в стране ничего не производилось, нечем было насытить внутренний и международный рынки. Революционеры конфисковали все банковские вклады, экспроприировали собственность богатых людей, стали распродавать за бесценок культурное достояние России – живопись, драгоценности, антиквариат. Им было известно о накоплениях Ивановых, осевших в швейцарских банках. Они попытались завладеть этими миллиардами. Но, увы, без документа, заверенного личной подписью одного из наследников Ивановых, ломиться в швейцарские банки было бесполезно. Нет подписи – нет миллиардов.

– В те года, – продолжал Уоррендер, – русская тайная полиция называлась ЧК. Это была предшественница нынешнего КГБ. Чекисты надеялись, что кто-то из Ивановых остался-таки в живых: ведь был обнаружен только один труп – труп княгини Аннушки. Были, правда, очевидцы гибели князя Михаила. Агенты ЧК принялись за поиски остальных Ивановых – престарелой княгини Софьи и детей Михаила и Анны – шестилетнего Алеши и четырехлетней Ксюши. Они обрыскали всю Россию, и, когда поиски не увенчались успехом, стали засылать специальных агентов в Европу, США, Южную Америку. Найти следы княжеской семьи так и не удалось, но все равно КГБ до сих пор не потерял надежду…

Семьдесят лет Ивановы были бельмом на глазу большевиков. – Кэл сделал небольшую паузу. – Эта семья олицетворяла все то, что так ненавидели новые правители России, и, вместе с тем, несметные богатства князя оставались недосягаемы для Кремля. И вот сейчас русские решили, что раз на торгах выставлен знаменитый изумруд Ивановых – в том, что это именно ивановский изумруд, мало кто сомневался – значит, жив кто-то из наследников князя Михаила. Им надо найти эту «Леди», последнюю из рода Ивановых, и заставить ее поставить подпись под документом. Тогда миллиарды окажутся в их руках.