Великий князь Николай Николаевич - Юрий Данилов

Между великим князем Николаем Николаевичем и императором Вильгельмом II никогда не существовало близких отношений. Я могу объяснить это тем общим недоверием, которое существовало в России по отношению к молодому германскому императору. Удаление князя Бисмарка, прекращение действий конвенций 1887 г., а также торжественно обставленное путешествие императора Вильгельма на Восток предопределили неблагоприятное для России направление нового политического курса в Германии. С другой стороны, экономические соображения России, требовавшие для ее развития привлечения иностранных капиталов, вызывали все настойчивее необходимость сближения России с Францией и Англией, против которой, собственно, и было направлено жало новой германской политики.

Основанием к политической перегруппировке европейских государств послужил, собственно, союзный договор между Германией и Австро-Венгрией, начало которому было положено в 1879 г. Прошло, однако, еще около 12 лет, прежде чем для России вырисовалась окончательно неизбежность полного разрыва с прошлым и заключение нового франко-русского союза. Известно, что обмен мнениями по этому вопросу произошел между правительствами России и Франции лишь во второй половине 1891 г. Но только в следующем году состоялось наконец подписание соответственного проекта военной конвенции начальниками генеральных штабов обоих вышеназванных государств. Наконец, еще через 10 лет, в 1902 г., состоялось высочайшее назначение великого князя Николая Николаевича при войне на Западе главнокомандующим войсками германского фронта.

Все эти данные, лишь постепенно развернувшиеся на протяжении многих лет, конечно, мало способствовали установлению сколько-нибудь доверчивых отношений между обоими названными выше лицами, имевшими вероятие оказаться в будущем военными противниками.

Тем не менее император германский Вильгельм назначил великого князя Николая Николаевича шефом 10-го Магдебургского гусарского полка. Депутация этого полка приезжала в Петербург и была радушно и гостеприимно принята великим князем и лейб-гвардии Гусарским полком в Русской Капорской – летней резиденции полка близ Красного Села.

Великий князь и сам по приглашению императора Вильгельма был в Германии на маневрах германских войск. Присутствуя в свите императора, он, конечно, не мог многого видеть, но по своем возвращении восхищался стройностью и порядком передвижения немецких войск. Восхищался он также теми лошадьми, которые были подведены ему и лицам его свиты для присутствования на маневрах.

В последний год командования полком великий князь, широко зарекомендовавший себя блестящим кавалеристом, был командирован на большие маневры под Ровно войск Варшавского военного округа, составивших северный отряд против войск Киевского округа, выделивших южный отряд. Великому князю было поручено командование кавалерией северного отряда, долженствовавшей действовать против южной конницы, которой командовал также известный кавалерист того времени генерал Струков. Старшим руководителем этого маневра был Николай Николаевич Старший.

Молодой великий князь, широко раскидывавший свои части до боя и умевший их быстро сосредоточивать к периоду боевого столкновения, приобретал почти всегда ко времени боя преимущества над своим противником. Это вызывало скрытое недовольство не только командовавшего войсками Киевского военного округа генерал-адъютанта Драгомирова М. И., ревниво относившегося к боевой подготовке войск своего округа, но и недружелюбное отношение к вводимым новшествам старого генерал-инспектора кавалерии Николая Николаевича Старшего, видевшего в них до известной степени осуждение им охранявшейся рутины.

Великий князь Николай Николаевич не мог не заметить этого к себе недружелюбия со стороны лиц старшего, так сказать, поколения, но, преклоняясь перед талантами и воспитательными приемами Драгомирова, он все же сумел сохранить по отношению к последнему до самой его кончины хорошие чувства и добрые отношения.

Зато молодежь отнеслась к великому князю восторженно, и возвращение его после маневров в полк было для него в известной мере триумфом.

2. Во главе 2-й гвардейской кавалерийской дивизии

В самом конце 1890 г. великий князь Николай Николаевич сдал полк и через некоторое время получил в командование 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию, расположенную в окрестностях столицы.

Весной 1891 г. скончался отец великого князя Николай Николаевич Старший и должность генерал-инспектора кавалерии была упразднена; разработка же всех вопросов, касающихся кавалерии, была сосредоточена в особой кавалерийской части при Главном штабе. Эти обстоятельства позволили молодому великому князю более свободно вести полки своей дивизии по новому пути, глубоко отличному от прежнего рутинного.

Уже с зимы стали в полках этой дивизии проводиться все подготовительные требования, вылившиеся к этому времени в стройную программу благодаря опыту, произведенному ранее в лейб-гусарском полку. Конечно, дело не обходилось без трений, кое-где втихомолку роптали, по-прежнему опасаясь порчи конского состава, но все же к лету требование легкого и быстрого маневрирования эскадронов и полков на пересеченной местности было достигнуто. Много работы было проявлено и в деле разведки, в результате чего в конце лета на двухсторонних маневрах дивизия, которой командовал великий князь Николай Николаевич, заметно выделилась своей подготовкой по сравнению с другими кавалерийскими частями.

Не обходилось без курьезов. Случайное появление какого-нибудь небольшого разъезда от частей 2-й гвардейской кавалерийской дивизии в тылу или на фланге противной стороны вызывало маневренную панику. «Гусары уже в тылу! Мы обойдены!!» – передавалось из уст в уста. «Опять неудачный для нашей стороны маневр!»…

Преимущества в боевом отношении тех принципов, которые были положены в основание обучения полков 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, настолько били в глаза, что постепенно их стали проводить и в полках 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Вначале это подражание казалось трудноосуществимым ввиду того, что полки 1-й гвардейской кавалерийской дивизии были кирасирскими и, как таковые, комплектовались более рослыми людьми и лошадьми. Необходимо было поэтому побороть новое предубеждение о невозможности предъявления одинаковых требований к обеим дивизиям. Вскоре, однако, действительность показала противное, и втянутые в работу рослые кирасиры на своих дромадерах галопировали и маневрировали на пересеченной местности за умелым и опытным вождем с одинаковым почти успехом, как и легкие гусары или уланы.

Гвардейская кавалерия получила, таким образом, общий толчок в новом направлении.

Командование дивизией было чрезвычайно полезным этапом для молодого великого князя на пути его дальнейшего служебного движения. В лице начальника штаба командуемой им дивизии полковника Палицына он получил чрезвычайно осторожного и систематического сотрудника, ознакомившего его с хозяйственно-административными распорядками, принятыми в Военном министерстве, и систематизировавшего все его мысли по вопросу об обучении конницы. Трудно было вначале представить себе, как могли ужиться и сработаться эти две столь различные фигуры. Один – пылкий, излишне горячий, порывистый, другой – осторожный, медленный, слишком, может быть, даже теоретичный. Тем не менее совместная работа у них наладилась: великий князь учил конные части в поле – его начальник штаба на основании результатов этих работ подготовлял разного рода приказы, инструкции, чертежи и схемы, которые получали неофициальное распространение не только во всей гвардейской кавалерии, но и в тех армейских полках, во главе которых стояли более восприимчивые и деятельные командиры. Так как весьма многими полками командовали офицеры, проведшие свою первоначальную службу в гвардейских частях или в Генеральном штабе, то приемы и навыки, рекомендуемые великим князем, стали распространяться во всей армии довольно широко.