Царица эльфов - Дороти Шелдон

Почти так же, как оно стучит сейчас, вдруг с тревогой подумала она. Мэри была не в силах отвести взгляд от великолепного зрелища, которое он представлял собой; блестящие черные волосы, едва касающиеся сзади воротничка, широкие плечи, натягивающие тонкую голубую ткань рубашки, безупречно сидящие джинсы...

Он неожиданно повернулся и поймал ее взгляд, и она почувствовала, как щеки заливает румянец.

– Почему ты меня так рассматриваешь? – спросил он, и рука его замерла на холке лошади.

Мэри сурово упрекнула себя. С его-то опытом он, должно быть, видит ее насквозь.

– К-как «так»? – пробормотала она, запнувшись.

Он слегка улыбнулся и медленно направился к ней.

– Ты опять строишь мне свои оленьи глазки, – пробормотал он, – как и в тот раз, когда я поцеловал тебя.

– Я смотрела так от потрясения и обиды, – ответила она, машинально отступая назад.

– Обиды? – Он покачал головой. – Не думаю. Потрясение – может быть. Я и сам был слегка ошеломлен. Ты меня просто сразила.

Говоря это, он посмотрел на ее губы, и она почувствовала, как они начинают гореть под его взглядом.

– По правде говоря, я хотел бы попробовать еще раз, просто чтобы убедиться, не была ли это случайность.

Значит, и он тоже что-то чувствовал, удивилась Мэри. Но она и так с трудом подавляла сейчас неожиданно налетевшие чувства и вовсе не нуждалась в его праздных опытах.

– Ты не можешь меня поцеловать, – пробормотала она неловко, задев плечом столб у входа в загон.

– Почему? – спросил он, быстро сокращая расстояние в три фута, оставшееся между ними.

– Потому, что я не хочу.

– Правда? Но твои глаза говорят совсем другое.

И он обезоруживающе улыбнулся ей. Мэри почувствовала, как бурной волной в ней всколыхнулось что-то дикое, стихийное, напугавшее ее саму. Она торопливо отвела взгляд.

– Ты... совершенно неправильно понимаешь меня.

– Да? Тогда перестань убегать и докажи, что я ошибаюсь. – Он остановился перед ней. – Ну, Мэри, посмотри мне в глаза и скажи, что ничего не чувствуешь. И скажи, что ты не помнишь, как мы поцеловались впервые много лет назад. Тогда ты чувствовала то же, что и я?

Вспыхнувший гнев подавил ее внутренний трепет.

– Как ты смеешь меня спрашивать! – воскликнула она, едва не опрокинув стоявшее у забора ведро с водой. – Разве тот поцелуй для тебя что-нибудь значил? Ты тогда оттолкнул меня, помнишь? А потом я словно перестала для тебя существовать.

– Чего же ты ждала? Ты тогда была совсем малышкой.

– Мне было уже четырнадцать лет, – ответила она, чувствуя, как внутри у нее все закипает.

– И ты переживала первые восторги щенячьей любви. – Он покачал головой. – Мне странно, что тот случай до сих пор тебя так волнует. Словно ты все еще не рассталась с тем великим и трепетным чувством.

– Из всех самовлюбленных типов... – Она никак не могла найти подходящих слов, и горечь обиды, пыл негодования, подавляемые столько лет, прорвались наконец наружу. Но сильнее всего ее возмутила истина, прозвучавшая в его словах. Кипя от гнева, она огляделась вокруг в поисках предмета, который помог бы ей выразить свое возмущение. И словно дар небес – ведро, полное воды, стояло наготове у ее ног. Не думая ни секунды, она схватила его и выплеснула содержимое на своего обидчика, окатив его с головы до ног.

Наступила напряженная тишина, и Мэри со страхом поняла, что сейчас последует ответная реакция. С минуту Тони молча смотрел на нее, и вода стекала струйками по его лицу. Потом его глаза потемнели, и он резко шагнул к ней. Мэри испуганно выпустила ведро и стремительно бросилась к конюшням, намереваясь закрыться в кладовой. Но, к несчастью, Тони был слишком быстр.

Она едва успела вбежать внутрь, как сильные руки обхватили ее сзади, и они оба упали на охапку сена. До сих пор Мэри испытывала только испуг, но, когда Тони навалился на нее и сжал запястья, ее охватил настоящий ужас, коренящийся в далеком воспоминании, когда она так же беспомощно лежала, пригвожденная к земле тяжестью мужского тела. Мэри почувствовала, как истерический страх душит ее, и попыталась крикнуть но из ее губ вылетел только слабый сдавленный звук, в глазах потемнело, и она, ничего не видя, забилась в его руках. Смутно она слышала его голос:

– Мэри, ради Бога...

Сначала он пытался удержать ее, но вдруг она внезапно почувствовала себя полностью свободной, перекатилась на бок и сжалась в несчастный маленький комок.

– Мэри, милая, прости. Я вовсе не хотел напугать тебя.

Прикосновение руки заставило ее вздрогнуть и отодвинуться, но он не убрал руку и продолжал осторожно поглаживать ее плечо. Она никак не могла справиться с дрожью, сотрясавшей все ее тело, но постепенно, медленно, начала приходить в себя. Мало-помалу дрожь утихла, а голос Тони делал свое дело, успокаивая и утешая.

– Я никогда бы не обидел тебя, Мэри, – говорил он тихо. – Ты должна это помнить. Правда, я на секунду потерял голову, когда ты окатила меня водой, но я хотел только поцеловать тебя, и ничего больше. Ты мне веришь?

Она и сама постепенно начала понимать, что охватившая ее паника случилась скорее из-за воспоминаний о мальчишке, который воспользовался своим старшинством, чтобы одержать над ней верх. Но Тони никогда прежде не причинял ей боли. И она кивнула в знак согласия, все еще будучи не в силах вымолвить ни слова.

– Вот и хорошо, – откликнулся он с облегчением. – Но ты можешь сказать, чего ты так испугалась?

Рассказать ему про Эдди? Нет, невозможно. Даже Эдварду она не рассказывала ничего. Она затрясла головой и судорожно вздохнула.

– Ну хорошо. Можно я только обниму тебя – одной рукой, на минуту. Не могу видеть, когда ты лежишь вот так.

Ей показалось, что в его голосе прозвучало отчаяние. И от удивления она не смогла возразить.

– Хорошо, – прошептала она, заставив себя не отстраниться, и остаться на месте, когда он опустился на сено за ее спиной и осторожно положил руку ей на талию. Она чувствовала, как его тело вытянулось вдоль ее скорченной фигурки, и, хотя он касался ее только рукой, его тепло начало передаваться ей, как при крепком объятии. Через минуту он снова спросил:

– Значит, ты не скажешь мне, почему ты так испугалась? Ведь я никогда не сделал ничего такого, чтобы ты боялась меня, правда?

Не желая лгать, она согласно покачала головой.

– Нет, дело не в тебе. Я просто... не хочу говорить об этом.

– Тогда я объясню тебе, что случилось, когда мы поцеловались в первый раз. Перед тем как устроить мне неожиданный душ, ты обвинила меня в том, что я ничего не чувствовал. Как раз наоборот, я чувствовал слишком много. Я тогда был довольно черствым девятнадцатилетним парнем и воображал, что уже знаю о женщинах все. Но вот меня поцеловала девочка, знакомая мне с самого рождения, и я едва не потерял самообладания.