Контрразведчик - Денис Козлов

— Все расскажу… Не я это…

— Тогда садись и рассказывай все по порядку. Когда с тобой вышли на связь, кто, при каких обстоятельствах. Учти, мы уже все знаем, и этот документ, который застенографирует лейтенант Михайленко, будет приложен к твоему личному делу. Соврешь — военный билет с записью, что ты педераст, отправится к тебе домой. Понял?

Магомедов кивнул и начал говорить:

— В первом батальоне…

— В Шелковской?

— Да Щелоковскый… Так там было все…

— Что было?

— Ну-уу… Пошел я в деревню…

— Как пошел?

— На пост меня поставили, и я пошел…

— Зачем? С какой целью?

— Деньги прислали из дома. Хотел купить себе чего…

— А боевиков не боялся?

— Я никого не боюсь, — гордо выговорил Магомедов.

— Продолжай.

— Там потерял автомат.

— Ни хрена себе, — не выдержал Яблоневский. — Как можно потерять автомат?! И ты, ты ведь сам горец! Оружие! Разве можно так?!

— Я стал бегать, искать по деревне, — продолжил боец. — На рынке спросил, там посмеялись. Назад стыдно было идти. Но вечер был, и я пошел. Потом ко мне подошел русский хромой и сказал, что найдет мой автомат за одну услугу. Я согласился. Вернулся назад — кричать стали, что пост оставил. Я сказал, что живот болел, а на посту стыдно. У меня потом автомат отобрали и поставили в столовую, в постоянные наряды.

— Это мы все знаем, — лукавил Екимов. — Ты лучше расскажи, что именно ты делал для этого хромого.

— Да ничего трудного. Переписал сначала фамилии всех офицеров, узнал, где они живут, где семьи… Номера бэтээров переписал, машин простых. Солдат всех фамилии. Потом он попросил узнать, когда батальон выезжает на стрельбы и куда. Я сказал. Место не знал названия. Сказал, едем стрелять к холму, где могила с крестом…

— Дальше, дальше говори, это все известно и так, — насел Екимов на Магомедова, когда тот остановился.

— Потом, когда из Москвы начальники приезжали, он попросил его пропустить через оцепление. Но далеко он не пошел. Командир мой ходил, и хромой ушел. Потом из другой роты он солдату принес воды. Потом я узнал, что тот заболел. Но я не знал, из-за чего.

— Так. Что еще?

— Ну, дальше он порошок дал, сказал мне, чтоб я в котел с супом вылил. Я вылил. А котел тот не для варки был, а для помоев. Собаки, которым вылили, все подохли. И я сказал, что больше ничего делать не буду. Потом у нас двое на дембель собрались, и я с ними и еще два солдата пошли в деревню. Ночью через забор перелезли. Купили там всего понемногу. У местных. И снова этот хромой. Там, в деревне, вроде еще были русские — так говорят, я не видел. Я одного его из русских видел.

— Ну, не виляй, что было?

— Да ничего. Он сказал, — Магомедов потупил взгляд, — что расскажет, что из-за меня солдат этот заболел, которому он, собака, воду носил.

— А тебе-то что? Ведь ты тюрьмы не боишься?

— Этот солдат… Его семья через дом от меня живет. Не простят.

— А!!! Так вот оно что! Ну, и ты?

— А потом батальон по тревоге подняли, и нас поймали.

— Понятно. А тут он снова тебя нашел?

— Да. Сказал, что и денег можно заработать, продавая, и, если я все сделаю, он забудет и больше не будет приходить.

— Что ты еще должен был сделать?

— Ну, как и там, — фамилии и номера рассказал. Где стреляем…

Вечером в батальон приехал с проверкой начальник штаба бригады. Осмотрев караулы, он в сопровождении пяти бэтээров уехал в Шелковскую.

Яблоневский после отъезда завалился в палатку к Екимову и Михайленко пьяным.

— Простите, нервы, — сказал он, поставив на небольшой столик бутылку водки. — Я не пойму, как вы узнали все это? И что, он правда гомосексуалист?

— Нет, — добродушно улыбнулся Екимов. — Так, интуиция. В Шелковской тоже видели хромого. И я подумал, что есть шанс, что переведенный оттуда боец как-то знает о нем. Тем более что был пойман при оставлении части. И началось все это как раз после его перевода сюда. А тот солдатик, которого вы поймали первым… По лицу видно было, что он чего-то или кого-то боится. Дальше дело ваше — допросите. Я думаю, боится он Магомедова. Насчет гомосексуалиста… Конечно, нет. Ну представьте, что продиктованная мной записка действительно бы попала к его родителям и в школу? Над ним бы в лучшем случае смеялись бы все. Но реальнее — его бы отец из-за позора убил. Я просто на испуг взял.

— Ловить этого хромого завтра поедете?

— Нет смысла. Скорее всего, понял, что раскололи его, и ушел. Конечно, группу из Ханкалы вызовем, ориентировки разошлем по всем подразделениям… Выловим. Но сейчас он «ляжет на дно» месяца на два.

Рано утром заморосил дождь. Проходящая тыловая колонна на перекрестке подобрала двух контрразведчиков и двинулась в сторону Ханкалы, везя солдатам новые портянки и плакаты с изображением президента, которые обязали вешать в каждой части.

— Н-да, забавно получилось, — больше сам себе, чем Екимову, сказал Максим, вспоминая остановку в Червленой.

— Да это… Даже работой не назвать. Так, ерунда…

Солнце встало в зенит, и колонна, словно червь в нору, вползла за КПП объединенной группировки.

Теперь Максим видел Ханкалу не только со стороны вертолетной площадки и КПП. Он попал внутрь. Палаточный город был разбит, как показалось, на тысячи квадратов, каждый из которых принадлежал отдельному подразделению, управлению, отделу, штабам. Каждая сеть палаток была обнесена колючей проволокой, и у каждого входа стояли бойцы, несшие службу. То в одну сторону, то в другую пробегали майоры, подполковники, полковники, неся в руках бумаги или карты, словно какие-то посыльные. В целом атмосфера здесь царила очень странная. Как будто войны рядом не было, а все происходящее — зарница.

Они прошли с Екимовым по длинной дороге — промежутке между палатками. Максим увидел справа эмблему отряда спецназа «Витязь», а в глубине — 20-го отряда спецназначения. Справа был вход в штаб объединенной группировки.

— Двадцать четыре? — спросил числовой пароль у входа дежуривший боец.

— Пятнадцать, — ответил Екимов, и они прошли за ворота. — Сегодня числовой пароль «тридцать девять». То есть тебе называют цифру, а ты отвечаешь другой, но чтоб в сумме вышло…

— Товарищ подполковник, — ответил Максим, — я знаю, что такое числовой пароль.

— Не обижайся. Это я так, на всякий случай напомнил.

Они прошли мимо беседки с маскировочной сеткой, на фоне которой для ТВ всегда вещали большие военные начальники. Свернули направо и очутились у входа в большую штабную палатку.