Чужое знамя - Максим Михайлов

в плоть и кровь алгоритм выполнен, теперь следовало спокойно оценить положение. Так, потихоньку осмотримся. Мусульмане, нарвавшись на отпор, подозрительно притихли. Тренированное ухо без труда определяет, что теперь по позиции работают не больше десятка стволов. А где же остальные? Подбираются ближе? Обходят? Так и есть, вот справа послышался громкий звяк пустых консервных банок, не подвела нехитрая полевая сигнализация. Похоже «муслик» качественно запутался в сложных петлях навязанных на прошлой неделе добровольцами. Это надо же было так забренчать, что даже забитые грохотом пальбы барабанные перепонки различили звук. А ну, где ты там, почитатель Аллаха? Пора на встречу с гуриями! Глаза до рези вглядываются в еловые заросли. Мушка автомата чутко ощупывает кусты и гнутые низкие елки. Ага, есть! Резко мотнулись из стороны в сторону еловые лапы, и в просвете на секунду мелькнула согнутая в три погибели быстрая фигура в черном комбинезоне. Ого, кто к нам пожаловал! Черные комбезы носит мусульманский спецназ «Черные ласточки», парни умелые и упорные в бою. Но этой «ласточке» сегодня определенно не повезло, чуть продвинувшись вперед «муслик» идеально «садится» на мушку, и палец Кекса плавно выжимает спусковой крючок. Короткая очередь патрона на три, еще одна чуть вперед по ходу движения и одна слегка назад, на всякий случай. «Турок» после первых выстрелов в его сторону рывком исчезает в зарослях. Попал или нет, не ясно, но больше подозрительных шевелений не наблюдается.

Постепенно огонь по фронту слабеет, похоже отходят, да и правильно, вот-вот рассветет, не совсем же они дураки, чтобы атаковать в лоб при свете дня. Но тут Малой высунувшись из-за бункера и набрав побольше воздуха в легкие во весь голос орет:

– Аллах – овечий выпердыш! Живео Србия!

В ответ примолкшие было заросли, взрываются яростным ревом и автоматными очередями. Несколько трассеров огненными клубками проносятся прямо над головой наглого добровольца. Возьми стрелки прицел чуть пониже, и не кричать бы мелкому одесситу больше никогда в этой жизни. Малой стремглав скатывается назад, и Кекс краем глаза замечает, как он ошалело вертит лопоухой башкой сидя у входа в бункер. По ельнику гигантской косой проходится длинная очередь пулемета, в воздух взлетает хвоя и мелкие ветки. Пулеметчик Ганс – обрусевший поволжский немец, свое дело знает туго, и наверняка успел засечь позиции паливших трассерами «мусликов».

Кекса неприятно поразила близость противника. Никуда они отходить не собирались, наоборот подползли еще ближе. Отложив в сторону автомат, он подтянул ближе к себе подрывную машинку. Две неизвестно какими правдами и неправдами добытые монки дремлют под маскировочными сетями на краю ельника прямо на пути к «положаю». Если «турки» все же решатся на последний бросок, то этот серьезный аргумент поможет их остановить, или, по крайней мере, изрядно проредить их ряды. Главное сохранять хладнокровье и тиснуть кнопку в нужный момент, чтобы использовать «секретное оружие» по максимуму. Любовно погладив подрывную машинку, Кекс вытянул из ножен на поясе устрашающего вида кинжал и воткнул его рядом с бруствером, чтобы был под рукой, на случай рукопашной. И уж на самый крайний, необратимый случай у Кекса был припасен еще один сюрприз для «друзей» с той стороны – ребристая граната Ф-1 в кармане самодельной разгрузки, «самоликвидатор» со специально сшитой и накинутой на чеку петлей. Так что даже раненый, обессилевший от потери крови, он сможет привести в действие эту дверцу в лучший мир, достаточно чтобы слушалась хотя бы одна рука. Вот пожалуй и все. Теперь он полностью готов к встрече гостей.

И гости не заставили себя долго ждать. Разъяренные издевкой Малого «турки» все же решились на штурм. Черные фигуры замелькали в ельнике, практически не прячась, в полный рост, беспорядочным, но плотным огнем вжимая защитников «положая» в землю. Захлебываясь злостью, взревел пулемет, и трое или четверо нападавших, будто сломавшись в поясе, покатились обратно в заросли. Но остальных это не остановило. Кекс, закусив губу, дважды, для верности, надавил кнопку подрывной машинки. От близкого грохота заложило уши. Смертоносный веер осколков смял, исковеркал и разбросал в разные стороны еще несколько набегающих черных фигур. Но хлынувших волной «турок» уже было не сдержать еще секунда и все вокруг смешалось. Треск автоматных очередей, хлопки гранат, яростные вопли, призывы к Аллаху и просто отчаянная русская матерщина причудливой какофонией взлетели к небу.

Прямо перед окопчиком Кекса мелькнул затянутый в черное силуэт. Полновесная очередь поперек груди отшвырнула его в сторону, и тут автомат, как-то жалобно по-человечески всхлипнув, отказался стрелять. «Перекосило патрон!» – молнией пронеслось в мозгу. Кекс попытался ударом ноги выбить заклинившую затворную раму, но с первого раза не получилось, а на окопчик уже набегал другой «турок». Время будто замедлило свой ход и доброволец ясно, как на качественном цифровом снимке рассмотрел врага. «Муслик» был без головного убора, пшеничного цвета волосы стянуты зеленой лентой, полные ярости глаза с маленькими черными точками зрачков казалось, пронзали насквозь, раня острым стальным блеском, на распяленных в зверином оскале губах хлопьями пена смертельного бешенства. Стоп-кадр продолжался доли секунды – бесконечное мгновенье вечности, но эти белые от злобы глаза в которых хохотала сама смерть, накрепко отпечатались в памяти добровольца и впоследствии долго преследовали его в ночных кошмарах. С тонким, каким-то заячьим взвизгом, Кекс отбросил автомат, ставший бесполезной железкой, и, схватившись за нож, кошкой взлетел на бруствер. Несмотря на всю стремительность этого порыва, он уже понял, что безнадежно не успевает. Автомат «турка» расцвел огненными лепестками, потянувшись к его груди строчкой раскаленного свинца. Уши оглушил немыслимый грохот, это ломалась, рушилась на куски вселенная, и во всем мире оставался лишь один звук, дребезжащий рокот автоматной очереди. «Почему я слышу выстрелы? Своей пули не услышишь! Ведь он стрелял в упор и не мог промахнуться!» Тем не менее, звук не исчезал, а наоборот нарастал, становясь выше и громче. Он уже не напоминал собой выстрелы. Кекс дернулся всем телом, пытаясь как-то съежиться, спрятаться, уйти от пуль. И с криком открыл глаза. Прямо перед его лицом на тумбочке рядом с кроватью разрывался от злости, оглашая комнату заливистыми трелями, телефон. Правая рука еще несколько раз судорожно сжалась в поисках рукояти ножа, потом медленно потянулась к трубке, подняла ее, и секунду подержав, шлепнула обратно на рычаги.

Голова раскалывалась, окружающая реальность воспринималась с трудом. Наконец он окончательно осознал, что все только что происшедшее лишь дурной сон. Привычная до последней пылинки знакомая изрядно захламленная комната в коммуналке с беспощадной определенностью подтверждала что он дома, а не там в Боснии. А все сейчас виденное просто навеянный жестоким похмельем