Путь Грифона - Сергей Максимов

Из шестидесяти маршей, представленных в сборнике, только три из них показались ему интересными и оригинальными. Большинство маршей были вторичны, бесформенны, без ярко выраженной мелодики, излишне церемониальны даже для музыки такого рода. И если отечественная воинская музыка в последние годы создавалась в соответствии с мифологемами революции, то большая часть немецкой военной музыки была написана под влиянием средневековых, так и хотелось сказать, рунических, традиций. И только те из них, которые в той или иной мере тяготели к танцу, запоминались. Как уже стал запоминаться всем видевшим трофейную кинохронику марш «Эрика». Но ни один из маршей даже отдалённо не приблизился по мелодичности и популярности к новому варианту старинной солдатской песни с новыми словами: «Дойче зольдатен унтерофицирен!». Точнее, «…унд ди официрен»… «Марширен, марширен унд нихт капитулирен!» – непроизвольно допел про себя генерал Суровцев.

Автором десятка «рунических» маршей и оказался Эрнст Ганфштенгль. Но не это было удивительно. Необычным оказалось то, что немецкие военные марши написал гражданин США. Этот американец немецкого происхождения благополучно пересидел за океаном войну и революцию и вдруг, как бильярдный шар, выкатился на неровный стол послевоенной немецкой действительности. Затем он приобрёл независимость и подвижность Колобка из русской народной сказки.

Напевая песенки, сочиняя музыку, он перекатывался из светских салонов на партийные сборища. С партийных собраний без труда перемещался на заседание офицерского кружка и уже спешил на вернисаж современных немецких художников. Точно пытаясь оправдать свой официальный статус заокеанского мецената и коллекционера. Так и продолжалось до тех пор, пока он не стал нарезать устойчивые круги вокруг Гитлера в качестве пресс-секретаря. Что отметил ещё иностранный отдел ОГПУ, но почему-то не уделил этому должного внимания… Хотя, казалось бы, должен был это сделать. И даже не потому, что на языке разведчиков всего мира человек «занимался сбором информации».

То, что на деньги американца были куплены две новые печатные машины для газеты Гитлера, никак нельзя было отнести к благотворительности. Теперь советская разведка смотрела на компанейского и общительного американца, как на волшебный клубок из другой русской народной сказки. Ухватив нить, Суровцев быстро его раскручивал, не переставая удивляться продолжению и развитию традиций английской разведки их американскими преемниками и собратьями.

– Вам приходилось слышать о частном визите в Германию нынешнего премьер-министра Великобритании Черчилля? – спросил он Паулюса.

– Нет. Не помню. Я, повторяю, никогда не интересовался политикой.

– Это было в тридцать втором году, – подсказывал Сергей Георгиевич, – он приезжал вместе со своим сыном. Об этом много писали.

– Нет. Не помню.

– Русский поэт однажды сказал о русских, что «мы ленивы и не любопытны». Немцев трудно упрекнуть в лености. Но ваше равнодушие к политике в последние годы сводит на нет всё ваше многовековое трудолюбие.

– Боже, сохрани Германию от русской любознательности, – вдруг заявил фельдмаршал.

Суровцев искренне рассмеялся. Но причиной его смеха было вовсе не неожиданное остроумие Паулюса, а результат этой беседы. И находился этот результат совсем не в пространстве разговора. И он не удержался от того, чтобы не испортить настроение Паулюсу. Указывая на снимок, продолжил:

– Судьба играет людьми! Вы в плену. Генерал-фельдмаршал фон Вицлебен уже год как в отставке, а Путци теперь – советник президента Соединённых Штатов Америки Франклина Делано Рузвельта. Он ещё и эксперт по Германии. Хотя работает он под арестом. Но мы с вами можем догадаться, что его просто так охраняют. Кстати, где был сделан этот снимок?

– Я не помню. Слово чести.

– А единственный моряк, тот, что крайний слева, кажется, Канарис? Не отвечайте. Я не стану задавать вам вопросы, на которые вам не хочется отвечать.

Он действительно не собирался ничего больше спрашивать. Хотя мог это сделать. В принесённой им папке находились весьма примечательные снимки из английской и немецкой газет. Английская «Sunday Times», 1931 года, в разделе «Светская хроника» поместила любопытное фото. На снимке были запечатлены: лидер немецких нацистов Адольф Гитлер, сын премьер-министра Великобритании Рендольф Черчилль и, кто бы мог подумать, Эрнст Ганфштенгль. Композитор и пианист. Все трое в лётных костюмах и шлемах. Похожая фотография нашлась и в немецкой газете. Надпись под ней гласила: «Рендольф Черчилль после полётов над Германией с новыми друзьями». Ганфштенгль – Путци действительно, точно тапёр в кинотеатре, сопровождал своим аккомпанементом кадры новейшей немецкой истории.

– Вы когда-нибудь слышали о Парвусе? – вдруг спросил Суровцев.

– Нет, – по обыкновению ответил Паулюс.

– Жаль. Любопытный персонаж. И Парвус, и Путци – это какой-то новый тип политических посредников-провокаторов. Парвус в своё время погостил в Турции – и последовал геноцид армян. Путци пообщался с Гитлером – и началось уничтожение евреев.

Генерал-фельдмаршал молчал.

– Ваше равнодушие к политике не имеет границ. Послушать вас – вы и о перелёте Гесса через Ла-Манш не слышали, – иронизировал русский. – Или вы тоже считаете, что Гесс сошёл с ума, когда полетел доложить англичанам о том, что все соглашения в силе и что свои обязательства Гитлер выполнит? Вот уж поистине, дьявол всегда расплачивается черепками… Англичане в этом отношении прилежные ученики…

Странным образом Москва становилась для него дорогим и даже родным городом. Москву дореволюционную он не знал и потому менее болезненно смотрел на перемены советского времени, чем коренные москвичи. Да и где они, коренные? Сейчас ему нравилось наблюдать, как город переставал быть городом фронтовым. И это не могло не радовать. Был демаскирован Кремль. Через маскировку и через перекрашенные исторические здания начали опять проступать черты столицы. Заблестели купола уцелевших храмов. А что до родства, то и это было понятно. И он приложил свои усилия к защите города. О чём свидетельствовала медаль «За оборону Москвы». Он был награждён и медалью «За оборону Ленинграда». Но медали не носил. Мало того, на самом высоком уровне обсуждался вопрос о его звании.

Только теперь он осознал слова Батюшина о том, что генерал контрразведки не должен в карьере подниматься выше генерал-лейтенанта. Всякий его карьерный рост было решено прекратить, чтобы не настораживать противника. Набравшая обороты операция «Курьеры» предполагала информирование немцев о том, что Демьянов получает разведданные из Генштаба. Этим источником якобы и является начальник одного из отделов оперативного управления генерал-лейтенант Суровцев.

Детали его прошлого немцы, надо полагать, попытались выяснить и по мере сил выяснили. Так получилось, что и его с Ангелиной венчание «сработало» на создание легенды. Теперь точно так же, как операция «Монастырь» перешла в операцию «Курьеры», последняя давала толчок к зарождению следующих оперативных мероприятий. Из-за особой секретности этим действиям даже не стали присваивать кодовое название.