Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока - Гарольд Лэмб

Беки Бабура препирались друг с другом в горном убежище. Слушая их, Бабур сказал: «Как бы то ни было, когда-нибудь мы с божьей помощью возьмем Самарканд».

Попытка Бабура с налета захватить город окончилась полным унижением. Мощные стены оборонял бдительный отряд, и участники нападения отхлынули не менее проворно, чем шли в бой. Укрывшись в безопасных горах, юный Тигр довольно трезво оценивал свое положение. Сознавая собственную неопытность, он понимал, что его противник – одаренный полководец с большим опытом. Из страха перед узбеками местное население не решалось поддержать Бабура. К тому же теперь городской гарнизон готов к отражению следующей попытки нападения.

В довершение всего продовольственные запасы были на исходе. Беки, праздно сидя в своих шатрах, не могли предложить никакого плана и лишь вели нескончаемые споры, пока однажды Бабур не прервал их пререкания.

«А ну-ка, пусть каждый из вас хорошенько подумает и скажет, когда мы с божьей помощью возьмем Самарканд?» Некоторые ответили: «Возьмем в следующие жаркие месяцы». А на дворе стояла поздняя осень. Другие говорили: кто – «через месяц», кто – «через сорок дней», кто – «через двадцать». Военачальник Кукулдаш заявил: «Через четырнадцать дней возьмем». Бог указан, что тот был прав: ровно через четырнадцать дней мы взяли город.

В это время я видел удивительный сон: мне приснилось, будто ко мне пришел досточтимый ходжа Убайд Аллах [Ахрари], руководитель святых. Я вышел ему навстречу, ходжа вошел и сел. Перед ходжой расстелили достархан[13], быть может, слишком простой. По этой причине в сердце досточтимого ходжи запала некоторая обида. Я сделал знак, что это не моя вина. Ходжа понял, и извинение было принято. Он встал, я вышел его проводить. Он взял меня за правую руку и так приподнял, что одна моя нога отделилась от земли. Ходжа сказал по-тюркски: «Шейх дал тебе Самарканд».

После этого, хотя замысел наш был известен, мы положились на Бога. Мы двинулись на Самарканд вторично. Ходжа Абд-аль-Макарам сопутствовал нам. [Возможно, чтобы подкрепить знамение, данное Бабуру во сне.] В полночь мы достигли моста через Пул-и-Магак [Глубокий ров] в общественном саду. Оттуда мы отрядили семьдесят или восемьдесят надежных людей с лестницами, чтобы они приставили лестницы к стенам крепости против Пещеры Влюбленных, поднялись, вошли, двинулись на людей, поставленных у Бирюзовых ворот, захватили ворота и послали к нам вестника. Эти йигиты приставили лестницы, поднялись по ним, и никто не проведал об этом. Зарубив тархана и нескольких стражников, они сбили топорами замок с ворот и открыли их. Как раз в это время я подоспел и вошел в Бирюзовые ворота. Когда мы вошли в город и расположились в ханаке[14], туда явился Ахмед-тархан с несколькими воинами.

Жители города еще спали. Но некоторые владельцы лавок, выглянув, догадались, в чем дело, и возносили благодарственные молитвы. Через некоторое время обитатели города все узнали. Наших людей и горожан охватила необыкновенная радость и возбуждение; они убивали узбеков на улицах камнями и палками, словно бешеных собак; около четырехсот или пятисот узбеков было убито таким образом. Городской даруга[15]Джан Вафа жил в доме ходжи Яхьи. Он бежал и ушел к Шейбани-хану.

Я находился у входа в ханаку. До рассвета всюду слышались шум и громкие крики. Некоторые знатные жители и купцы, узнав о случившемся, с радостью и восторгом подходили со мной поздороваться, приносили приготовленное угощение и возносили за меня молитвы. Когда наступило утро, пришло известие, что у Железных ворот узбеки укрепили пространство между двумя входами и сопротивляются. Я тотчас сел на коня и отправился к воротам. Со мной было человек пятнадцать; но еще до того, как я туда прибыл, городская чернь, обыскивая каждый угол в поисках добычи, прогнала узбеков. Шейбани-хан, узнав об этом, поспешно подъехал после восхода солнца с сотней или полутора сотней людей. Это предоставляло прекрасную возможность, но со мной было слишком мало людей. Шейбани-хан увидел, что ничего нельзя поделать, и быстро отступил. От Железных ворот я двинулся в крепость и далее в Бустан-Сарай[16]. Знатные и богатые горожане пришли приветствовать меня и поблагодарить.

Почти сто сорок лет Самарканд был столицей нашей династии. Неизвестно откуда взявшийся Узбек, чужак и враг, пришел и захватил его. Бог снова отдал нам владения, ушедшие из наших рук – опустошенная, разграбленная область опять подчинилась нашей власти… Цель этих слов не в том, чтобы бросить в кого-нибудь камень умаления, и дело происходило именно так, как сказано.

По случаю этой победы поэты сочиняли стихи; один из них остался у меня в памяти:

Скажи мне, о мудрец, что это за событие?

Знай – оно победа Бабура-воителя».

Бабур, как обычно, не скрывал своего ликования и проникся убеждением, что на горизонте засияла его счастливая звезда. Жители окрестных селений брались за оружие, чтобы вышвырнуть узбеков из долины. В то время как Бабур ревниво подсчитывал свой реванш, воинственный Шейбани-хан предпочел покинуть этот растревоженный улей и увел свое войско на запад. Тигр вновь воссоединился со своим семейством, и маленькая Айша родила ему дочь. Девочке, которая прожила совсем недолго, дали имя Фахр ан-Ниса (Слава женщин). Счастливая Ханзаде, вновь занявшая свои покои во дворце, сопровождала Бабура в поездках, как бы стремясь заменить непокорного младшего брата.

В те дни Бабур получил известие, что в дальнюю ставку Узбека пришел большой караван с севера. К хану и его полководцам прибыли их жены и домочадцы. Это свидетельствовало о том, что узбеки не собираются отказываться от своих намерений.

Бабур и его приближенные понимали, что о безопасности говорить еще рано. Дождавшись зимы, они поспешно разослали письма всем дальним родственникам и тем, кто в свое время поддерживал дружественные отношения с Омар Шейхом, призывая их объединить свои силы и, сплотившись под началом Бабура, подняться на борьбу с узбекскими захватчиками. Мысль была вполне своевременной.

Шейбани-хан был чужаком, как говорил Бабур, но отнюдь не личностью неизвестного происхождения. Он носил имя Шейбани, сына Джучи-хана, старшего из сыновей Чингисхана. Его предок, Батый Великолепный, был повелителем Золотой Орды, впоследствии распавшейся на враждующие между собой уделы, рассеянные по берегам Волги и Черного моря – между русскими городами, еще недавно находившимися во власти татаро-монголов, и горными барьерами Центральной Азии. В восточных областях узбеки все еще поддерживали уцелевшие остатки Золотой Орды. За время своего правления дед Шейбани укрепил мощь узбеков, создав кочевое государство, захватившее территории от пограничных постов Китая до Москвы – столицы будущей Российской империи. В восточных областях этих территорий обособленно проживали кочевые казахские племена. Юнус-хану хватило одного сражения, в котором он наголову разбил дикие орды узбеков и убил отца Шейбани. В юности Шейбани-хан был не более чем искателем приключений, авантюристом, как и Бабур. С востока на узбеков наседали еще более дикие казахи и язычники-киргизы. Стремясь избежать их натиска, Шейбани решил увести подчинявшиеся ему воинственные племена с пастбищ, раскинувшихся по берегам Аральского моря, и двинуться на юг. Совершив ряд пробных набегов на плодородные долины, где царствовали Тимуриды, Шейбани нащупал их слабые места и повел свой народ на завоевание южных земель – сердцевину основанной Тимуром империи. К тому времени священная Бухара уже находилась в его власти. Прибытие семей узбекских захватчиков ясно говорило о том, что Самарканд также значится в их планах.