Губернатор - Александр Проханов

Плотников наставлял сына, давал ему задание, встраивал в свои замыслы. Между ним и Кириллом была связь, подобная световоду, по которому от отца к сыну лилась невидимая сила, родовая заповедь, упование на их неразрывные, одна другую продолжавшие судьбы.

– Окончишь Оксфорд, поступишь в корпорацию. Пусть вначале на самую скромную должность. И там учись, и там узнавай. У них есть тайны, которые они не открывают миру. Есть секреты, которые держат за семью замками. Не чертежи самолетов и кораблей. Чертежи своей цивилизации, которая обладает огромной мощью, огромной созидательной или разрушительной силой. Узнай, как устроена их цивилизация, в чем ее тайный код, где игла, на которой таится ее гибель. Привези эти секреты в Россию.

Плотников вел сына, давая направление его росту, его интересам, занимаясь его становлением с тех ранних чудесных дней, когда они шли по горячему лугу, наклонялись над цветущими ромашками, колокольчиками, резными пахучими травами, и Плотников учил сына названиям цветов, и тот собирал свой первый гербарий. А темной бархатной ночью, когда над крышей деревенской избы горели созвездия, оба они, запрокинув голову, смотрели до головокружения на сверкающее мироздание, и сын запоминал название звезд. Сын был любимым созданием, которое сотворял Плотников. Был проектом, который он задумал и все годы тщательно воплощал. Указывал сыну книги, которые тот должен читать. Фильмы, которые должен смотреть. Идеи, которые должен исповедовать. И сын послушно и благодарно следовал его наставлениям.

– Мы отстали от Запада, трагически отстали. Десяток лет разрушали себя, повинуясь злой воле. Проводили вредоносные реформы, которыми заразили нас, как заражают чумой. Мы теряли заводы, ученых, изобретателей. Теряли самый главный ресурс – историческое время. Теперь мы накануне рывка. Россия созрела для рывка. Мы вырвемся из капкана, куда нас затолкали, и начнем стремительно развиваться. Нам понадобится западный опыт. Потребуются не только их промышленные технологии, но технологии управления заводами и корпорациями, технологии управления историческим временем. Для этого нам нужны люди, знающие их секреты. Молодые, блестяще оснащенные, окончившие Оксфорд и Гарвард, Кембридж и Бостон. Поработавшие в их корпорациях, знатоки их политики и культуры. Ты – один из них. Тебя ждет Россия. Не я, а Россия послала тебя в Оксфорд.

Плотников испытывал вдохновение. Он призывал сына себе в наследники. Звал его в свое великое дело. Был готов передать ему это дело, когда силы его покинут, и сын подхватит его начинания, продолжит служение. Эта мечта была сладостна. Он окружал сына своим бережением, благоволением. Готовил его к полету в бескрайнем Космосе русского времени. Туда, куда летели предшественники. К загадочной, бесконечно удаленной звезде.

– Наш русский рывок будет духовным рывком. Мы начнем революцию справедливости. Наша русская мечта о справедливости, о благодатном бытии никуда не исчезла. Она дождалась своего часа, и после великих неудач и крушений Россия, слезами и кровью умытая, снова провозгласит заветное слово жизни. Слово о Справедливости. Мир грезит справедливостью, ждет ее воплощения, и Россия в своем новом порыве станет страной воплощенной справедливости.

Путь, на который Плотников ставил сына, был опасен. Впереди предстояла жестокая схватка, встреча с ненавидящими врагами, с лукавыми предателями. Его ожидали неудачи, опустошенность, минуты уныния. И Плотников, обнимая сына, передавал ему свою бодрость, мудрость, веру в неизбежность Победы.

– Я буду ждать, сынок, твоего возвращения в Россию. Мне сулят большие перемены, новые роли. Я знаю, как совершить долгожданный рывок. Мне нужны помощники, нужны подвижники. И ты один из них. Это счастье, когда сын и отец заняты единым делом, живут одной мечтой, стоят плечом к плечу!

Плотников заглянул сыну в сияющие глаза. Дунул на белый открытый лоб, сдувая пушистый хохолок.

– Я горжусь тобой, папа, – сказал Кирилл, прощаясь с ним перед сном.

Ночью Плотникову снился ливень, в котором туманно краснели розы. Сверкающий след на озере, оставленный лодкой. Икона, на которой, скрестив руки, стоял генерал-мученик, превращенный в стеклянную глыбу. В спальне, по соседству, спала жена, и в ней шевелилось, разрасталось черное чудище, протягивая свои щупальца во все части ее бессильного тела. Плотников просыпался в страхе, чувствуя, как сердце наполняется болью и начинает болезненно ухать. И снова прятался в сон, в ливень, в кипящие деревья, в тяжелый, полный воды цветок.

Лев Яковлевич Головинский слыл миллиардером. Он явился в Н-скую губернию два года назад и зажил широко и пышно, как может жить баснословный богач, не считающий деньги. Он купил руину в центре города, наводившую уныние на приезжих и служившую вечной укоризной нерасторопным городским властям. И на месте этой руины построил усадьбу в стиле ампир, копию тех дворцов, которыми владели Голицыны или Шереметевы. С белоснежными колоннами, высоким фронтоном, с хозяйственными службами, подобными тем, в которых именитые владельцы держали прислугу, кареты, конюшни и псарни. Головинский открыл в городе два ювелирных магазина с драгоценными витринами. На черном сафьяне сверкали золотые украшения, переливались бриллианты, диадемы и браслеты, выполненные знаменитыми ювелирами Италии и Франции. Говорили, что его основное богатство находилось в Амстердаме, куда стекались алмазы со всего мира, превращаясь в руках искусных гранильщиков в несравненные бриллианты. Никто не мог объяснить, почему Головинский, «человек мира», внесенный в список «Форбс», выбрал для проживания Н-скую губернию. Спрос на бриллианты был здесь сравнительно невелик. Общество не блистало обилием кинозвезд и знаменитостей, среди которых вращаются миллиардеры. Тем не менее он зажил на широкую ногу, открыто и пышно, изумляя обитателей города своими необычными затеями.

В гараже, напоминающем каретный флигель, у него хранилось несколько раритетных автомобилей, и среди них «хорьх» и «мерседес», на которых разъезжал Гитлер. Говорили, что Головинский однажды сел в заповедный «мерседес», нарядившись в форму нациста, и совершил поездку по губернии, останавливаясь у памятников погибшим воинам. Из автомобиля будто бы раздавались звуки нацистских маршей, а из бетонных памятников слышались рыдания.

Еще одну необычайную выходку, смутившую горожан, приписывали Головинскому. Осенью, в День национального примирения и единства, когда город был разукрашен флагами, а по центру двигалось патриотическое шествие, возглавляемое губернатором Плотниковым, сотня молодых людей размалевала лица, обрядилась в рубища, отправилась на городское кладбище и там отметила «Праздник Смерти». Молодые люди напяливали на могильные кресты рваные рубахи и куртки, нахлобучивали на них старые шляпы и шапки, так что казалось, из могил поднялись мертвецы. Молодежь танцевала на могилах, занималась любовью и завершила праздник, избрав Мисс Смерть. Красивую молодую женщину, обнаженную, окруженную свечами и фонариками, водили среди могил и обсыпали землей. Скандал был ужасный, Голованского вызывали на допрос, но его причастность к кощунственному действу осталась недоказанной.

Еще одно удивительное начинание закрепило за миллиардером репутацию опасного выдумщика, возмутителя городского спокойствия. Он задумал провести в губернской столице всемирный съезд колдунов и ведьм. Со всего мира стали съезжаться маги, волшебники, шаманы и чародеи. Африканские колдуны, украшенные амулетами из львиных клыков, воскрешали покойников. Мексиканские ведуньи, вращая огненными глазами, наводили и снимали порчу. Якутские шаманы, грохоча бубнами, вызывали дождь. Маги из Калифорнии, респектабельные господа в цилиндрах и галстуках-бабочках, останавливали вращение Земли. Врачеватели с Борнео, без скальпеля и пинцета, вынимали у пациента слепнущий глаз, промывали его в травяном настое и возвращали в глазницу, после чего слепец прозревал.