Месть от кутюр - Розали Хэм

Гудки автомобильных клаксонов салютом взорвали вечерний воздух. Трибуны ревели от возбуждения, разочарования, злости, радости, восторга. Земля содрогалась от аплодисментов и топота болельщиков. Истекающие кровью игроки плотной волной, похожей на гигантскую сороконожку, побежали через поле в объятия фанатов. Ни одна футбольная команда в мире не испытывала такого счастья, никакой другой город не радовался победе столь бурно. На закате над равнинами Дангатара поплыл мощный хор голосов, исполнявших гимн клуба. Все население от мала до велика хлынуло к привокзальному отелю.

Грохотали дешевые петарды; сигнальные ракеты, рассыпая искры на две мили вокруг, озаряли темное небо. Перл в белых шортах, полосатой фуфайке и чулках в сеточку пританцовывала за барной стойкой. На ногах у нее были надеты футбольные бутсы, зашнурованные чуть не до самых колен. Фред натянул грязную майку арбитра; из-за отворотов его красно-синей вязаной шапочки гордо торчали два белых флажка, украшенных мишурой и целлофановыми цветочками. В таком виде он напоминал щуплого рождественского лося.

Толпа пребывала в разных стадиях опьянения и обнаженности. Одни обнимались без разбору, другие пели и плясали на тротуарах, прыгали с балконов на развернутый шланг пожарного гидранта или предпочитали просто болтать в тихом уголке. Некоторые женщины занимались рукоделием, которое принесли с собой, или даже кормили грудью младенцев.

Реджинальд – с мясницким ножом, заткнутым за шляпу, – играл на скрипке, а Фейтфул О’Брайен стояла у микрофона и перебрасывалась шутками с девицами Максуини; все трое не пожалели румян и помады, а волосы украсили голубыми розами. Сидели они так, что из-под задравшихся подолов виднелись резинки чулок и кружева нижних юбок. Максуини курили сигареты и хихикали. Сержант Фаррат, в цилиндре, фраке и ботинках с металлическими набойками, отбивал чечетку на стойке бара. Тощий Скотти Пуллит угощал всех направо и налево своим арбузным самогоном, приговаривая: «Попробуйте, особая выдержка!»

Тедди сделал глоток – пищевод обожгло огнем – и потянулся за следующей порцией. Септимус Кресант, который раздавал брошюры «Общества плоской Земли»[7], столкнулся с Уильямом Бомонтом. Скрестив руки на груди, Уильям с затравленным видом стоял возле Гертруды, а та взирала на него сияющими глазами. Рядом с Уильямом сидели его мать и сестра. Элсбет, как всегда, была недовольна, Мона рвалась танцевать, но робела. Уильям взял у Септимуса листовку, увильнул от Гертруды и пошел вместе с Септимусом в бар. Там Септимус снял с головы каску и швырнул ее на линолеум, расписанный под зеленый мрамор. Макушка у него была такая плоская, что на нее можно было поставить тазик варенья.

– Крепкая, – заявил он и в подтверждение своих слов наступил на каску ногой.

– Зачем вы ее носите? – полюбопытствовал Уильям.

– В младенчестве со мной произошел несчастный случай, с тех пор я плохо переношу высоту. Я и сюда-то переехал, потому что тут земля ровная и до обрыва далеко. Здешняя местность чуть выше уровня моря, поэтому нас не зальет, когда наступит конец света, вода потечет не к нам, а от нас, к обрыву. Ну, и конечно, есть холм.

– Конец света?

Мимо просвистел дротик. Он воткнулся прямо между глаз Роберта Мензиса.

– Тост! – провозгласил сержант Фаррат. – За сегодняшних обладателей второго места, за вторую после нас команду, владеющую футбольным искусством. За Уинерп!

Все молча выпили.

– А теперь с гордостью поднимем бокалы за наших храбрых и непобедимых игроков. За чемпионов! За великую футбольную команду Дангатара!

Тост был поддержан громкими одобрительными возгласами, свистом и аплодисментами. Футболистов подняли на руки и торжественно пронесли по бару под бесконечное повторение гимна клуба.

Когда незадолго до рассвета Бьюла Харриден проходила мимо отеля, вечеринка еще продолжалась. Тут и там можно было видеть осоловелых гуляк. Кусты мелко подрагивали – видимо, там развлекались парочки. Те, кто еще был в состоянии идти, под руки вели домой своих менее выносливых приятелей. Скотти Пуллит сидя спал у барной стойки, рядышком вытянулась Перл, она тоже спала. Фред сидел возле них и потягивал горячее солодовое молоко.

Рут Димм оперлась на колесный отбойник почтового фургончика и, щурясь в лучах утреннего солнца, устремила взгляд на железнодорожные пути. Хэмиш О’Брайен ходил по платформе с большой лейкой, из которой капала вода, и поливал яркие петунии, пучками махрившиеся по углам террасы. Издалека послышался протяжный гудок. Хэмиш остановился, сверил время по карманным часам и повернул голову в ту сторону, откуда доносилось мягкое, нарастающее «чух-чух-чух». Поезд компании «Томсон и Ко ЮАЖД», прибытие которого ожидалось в девять часов десять минут, пыхтя и громыхая, летел в Дангатар на максимальной скорости – тридцать две мили в час.

Поезд подошел к станции, длинные шатуны на колесах замедлили ход, повалили серо-белые клубы пара, стравленного с поршней, гигантский черный агрегат, проскрежетав, замер, потом еще раз дрогнул и устало выдохнул. Сигнальщик махнул флажком, Хэмиш дунул в свисток, и кондуктор сбросил к ногам Рут большие холщовые мешки с почтой. После этого он выволок из вагона темно-каштанового щенка овчарки, упирающегося от страха, подвел к Рут и передал ей поводок. На ошейнике висел ярлычок с надписью «Пожалуйста, напоите меня».

– Это для Бобби Пикетта? – спросил Хэмиш.

Рут потрепала щенка за бархатные уши.

– Да, от Нэнси.

– Надеюсь, овец эта псина боится меньше, чем паровозов, – ухмыльнулся кондуктор.

Он выгрузил из ручной тележки и поставил у фургончика чайную коробку. Хэмиш и Рут с любопытством посмотрели на нее. Сверху большими красными буквами было написано, что посылка адресована мисс Тилли Даннедж, Дангатар, Австралия.

Поезд тронулся. Хэмиш и Рут провожали его взглядом, пока тот не превратился в серое облачко дыма на горизонте. Хэмиш О’Брайен повернул мясистое лицо к Рут. В розовых складках кожи под голубыми глазами стояли слезы. Сунув в зубы трубку, он произнес:

– Теперь повсюду ставят дизельные двигатели…

– Знаю, Хэмиш, знаю… – Рут ласково похлопала его по плечу. – Технический прогресс.

– К черту прогресс! В дизелях и электричестве совершенно нет поэзии. Кому нужна скорость?

– Может быть, фермерам, пассажирам?

– Да чтоб им провалиться, этим пассажирам! Дело вообще не в них!

Ввиду предстоящего футбольного бала и Весеннего конно-спортивного праздника на почту пришло множество бандеролей и посылок: женщины заказывали каталоги модных магазинов, новые платья, ткани и шляпки. Внимание Рут, однако, занимала чайная коробка с адресом, выведенным красными буквами. Ее содержимое было разбросано у почтмейстерши под ногами. Маленькие свертки, обтянутые ситцем, перевязанные и заклеенные, жестянки, запечатанные воском, сложенные отрезы материи – ничего подобного Рут прежде не видела. Рецепты и картинки заграничных блюд, фото стройных, элегантных дам и худых мужчин – манекенщиц и манекенщиков, улыбающихся на фоне знаменитых достопримечательностей Европы. Открытки из Парижа на французском языке, вскрытые письма с почтовыми штемпелями Марокко и Бразилии, адресованные каким-то людям, но переправленные для прочтения Тилли. Рут обнаружила баночку, в которой находились необычные по форме пуговицы и сходные по стилю застежки, старомодные пряжки, а помимо этого – десятки метров изящных кружев в перевязанном свертке из Брюсселя и американские книжки: одна называлась «Городок и город»[8], другую написал какой-то Хемингуэй. Рут прочла пару страниц этого Хемингуэя, но поскольку про любовь он не писал, отшвырнула книгу в сторону и занялась маленькой жестяной коробочкой, крышка которой была закреплена при помощи клейкой ленты. Открыв коробочку, Рут сунула в нее кончик длинного носа. Внутри оказалась непонятная засушенная трава серо-зеленого цвета с загадочным сладким ароматом. Рут закрыла коробочку. Открутила завинчивающуюся крышку на банке, в которой находилось нечто похожее на влажный, коричнево-черный клей. Рут поскребла ногтем поверхность вещества, лизнула. На вкус – так же, как и на запах: запаренное сено. Среди прочего была еще баночка мелкого сероватого порошка с горьким ароматом и старая жестянка из-под растворимого какао, содержавшая что-то вроде засохшей грязи. На зеленом ярлыке кто-то подписал: «Разводить теплой водой».