Цветок эдельвейса или под сенью львиной лапы - Ольха Пономарь

кладовую, пару тёмных коридоров к незаметной двери в стене.

— Там и смотреть-то особо нечего: трубы, да магические устройства, обеспечивающие жизнедеятельность замка.

— А хлам куда весь дели?

— Хлам, — оглянулся на меня Гаяз.

— Ну, конечно, куда обычно стаскивают ненужные вещи?

— На чердак, там точно уборка не помешала бы, — старик легко толкнул дверь и мы оказались в полутёмном сыром помещении, несколько магических факелов освещали лишь небольшое пространство перед собой и потому большая часть подвала тонули в темноте. Девушки переглянулись и робко потянулись за мной. Я же деловито осматривала внутренности ценного помещения. Ничего лишнего: действительно лишь трубы водопровода, какие-то краны, ключи, ещё пара миниатюрных дверей, скамейка и выдолбленная в плитах пола восьмиконечная фигура с несколькими полустертыми символами. Видимо, остатки той самой лаборатории усопшего лорда Фрузе.

— Здесь протрите все, пол подмести, мусор, — я указала на тряпки, ветви, невесть как здесь оказавшиеся, — убрать. Гаяз, сюда надо перенести из оранжереи ящики с шампиньонами, грибы любят влажность. И посетим чердак.

Через час с небольшим подвал был вымыт, факелы поменяли на более мощные, а лакей шустро притащил шесть ящиков со свежими шампиньонами. Они прекрасно шли в запеканки, соусы, к мясу, птице и ризотто. Почти незаменимый ингредиент.

Я полюбовалась на дело наших рук и, не дав никакому передохнуть, потащила на чердак. Гаяз следом шёл и бормотал:

— Что за неугомонная женщина? Разве полагается с нахрапу, надо посидеть, обдумать, примериться…

Девушки молчаливой стайкой следовали за мной, мы поднялись по лестнице для прислуги и остановились перед резной тяжёлой дверью.

Гаяз достал массивный ключ и со скрипом повернул его против часовой стрелки.

Мы уткнулись в абсолютно неосвещенное помещение, я взяла у Гаяза факел и пошла вперёд, толстый слой пыли гасил звуки моих шагов, и не оборачиваясь легко было представить себя в безвременье и вне пространства. Массивные кучи непонятых вещей, укрытые все той же вездесущей пылью, чёрные от грязи окна, совершенно не отпускающие свет, лишь угадывающиеся по серым очертаниям.

Я развернулась к ожидающим меня людям:

— Пойдемте, здесь работы не на один день, вернёмся сюда позже. Есть комнаты, требующие нашего пристального внимания, в конце концов, пылился чердак уже лет сто, и столько же ещё будет пылиться.

Девушки согласно и облегченно загалдели. Им, вообще, уже стала казаться идея придти в замок не такой уж и удачной.

Гаяз лишь потоптался на месте, я старалась ступать по своим следам, отчётливо видимых в большом слое пыли. И не заметила, как что-то попало по носу и я, споткнувшись, неловко упала вперёд.

Резкая боль пронзила лодыжку и шею, меня подняла сама молоденькая из девушек.

— Тарга Туайя, с вами все в порядке?

— Нет, деточка, — пропищал мой воробей, — я, кажется, сломала ногу, кости старые, дряхлые…

Мое платье было безнадёжно испорчено, пыль въелась в него намертво и я была похожа на нищенку пред храмом в праздничный день.

Оказалось, Гаяз вполне может дотащить мою тушку до моей комнаты, а там уже и до кровати недалёко.

Нога болела все сильнее, а плечо наливалось отеком.

— Мне нужен врач, — констатировала я очевидное, — и Гаяз, позови ко мне Утану.

— Что ж, ты так неосторожно, Туайя, — сокрушался старый лакей, — только я вздохнул спокойно, что замок и лорд в надёжных руках…

Глава 8

Нога надолго уложила меня в постель, приглашённый врач пугливо осматривался и я не стала при нем разговаривать "воробьем", а писала записки:

"Когда я смогу подняться?"

— С учётом вашего возраста, лучше бы вам провести в кровати месяц или чуть больше, — доктор убирал свои инструменты, — есть риск, что кость срастется неправильно, тогда и хромота вам будет обеспечена, но всегда есть надежда на лучшее. Я приеду через неделю, тогда и отек должен спасть.

Я вздохнула, врач довольно неловко обращался с моей конечностью и сейчас она ныла и стреляла. Я была уверена, что кости зафиксированы не полностью, даже сейчас я чувствовала, как при движении ногой они соприкасаются друг с другом.

Что ж, если суждено быть в довесок ещё и хромой, что ж поделать? Богиня судьбы великая шутница, всегда знает как не заскучать ее подопечным.

Гаяз сочувственно скривился и пошёл поводить доктора до ворот, где его ждала двуколка, на которой он к нам и прибыл.

По дороге доктора обязательно напоют чаем и дадут снеди в дорогу. Часто бывало так, что земские доктора не появлялись дома по несколько дней, объезжая свои окрестности и помогая людям.

Ночь прошла в забытье, врач не оставил мне обезболивающего отвара, а Гаяз не додумался его спросить об этом. Поэтому из-за стреляющей боли в ноге я не могла уснуть, лишь дремала урывками.

А утром поняла, что и горничные про меня забыли, все кроме Луисы, та в перерывах между готовкой и подачей блюд, бегала ко мне, снабжая пищей и развлекая беседой.

Но и у неё дел было много, подкрадывающаяся на мягких белых лапах зима подстегивала не тянуть с заготовками и Луиса "пропала" на кухне: маринуя, соля, суша, закатывая овощи и фрукты.

К вечеру третьего дня мне надоело мое безделье и я попыталась встать, попытка не увенчалась успехом, более того, я так неудачно упала, что лечь обратно на кровать не представлялось возможным. А ужин уже унесли, что означало, что я могла провести на холодном полу всю ночь, до завтрака.

Я подтянулась на руках до столика и свалила его, на грохот никто не пришёл, вообще, в доме стояла удивительна тишина. Наверное, Гаяз сейчас в конюшне, а горничные ушли кто в деревню, кто в комнаты на первом этаже.

Я села, прислонившись к стене и заплакала, слезы текли по морщинистой коже и я всхлипывала все громче. Мне так надоело быть беспомощной, быть слабой, быть зависимой. Богиня, ты уже наказывала меня! Я осознала свою ошибку, верни мне мою молодость!

Я трясла кулаком в воздухе, вытирая бегущие слезы и злилась: на себя, на провидение, на жизнь. Бессмысленна трата времени и сил, так что через четверть часа рыдания мои утихли, а ситуация не изменилась.

Вдруг встрепенулся мой "воробей". Он раскинула крылья и приземлился на пол около меня, во все глаза я пялилась на чудо магии: чучело движется как живое.

Птичка аккуратно сжала коготочками лапок мое запястье:

— Нужна помощь?

Хорошо, что странствия несколько закалили мои нервы и я не стала падать в обморок от происходящего, лишь кивнула чучелу. То распушило перья, став похожим на шарик, и, взмахнув крыльями, вылетело в окно, приоткрытое по случаю