Мастер побега - Дмитрий Володихин

– Но… здесь же столица… Как война может нас затронуть, если… если… словом, что-нибудь все-таки полыхнет?

– Я так и думаю! Всякий патриот своего отечества должен так думать. Тут у нас с вами полное понимание. Вот только я в рассуждении… как бы чего не вышло. Сахар из лавок пропал. Крупа и керосин вздорожали. Не ровен час солонина в цене подскочит, а за нею хлеб или, скажем, чай… Как тогда жить? Не жизнь выйдет, а форменное безобразие. Что я вам скажу? Я скажу вам: надо бы как следует запастись. Потратиться надо бы. На всякий случай. В рассуждении нечаянного расстройства.

– Чего – расстройства?

– Да уж чего-нибудь да расстройства… Во избежание.

Все эти низменные страхи квартирного хозяина, души ничтожной, лишенной всяких высоких помыслов, были очень некстати. Денег катастрофически не хватало. Если бы он подступился к Рэму днем раньше – до вчерашнего выступления, до… Даны, уж точно получил бы отпор. Но сегодня Рэм чувствовал себя до такой степени счастливым, что решил не скандалить со вздорным человеком.

Зачем портить себе безмятежность? Древние учили: безмятежность – редкий товар…

Рэм вынул из портмоне два казначейских билета и положит на стол перед господином Ренаду. Тот смахнул их стремительным движением. Так, наверное, хамелеон ловит муху: ударил языком, и нет мухи.

– Вот и славненько, господин студент. Вот и чудесненько. Живите себе сколько угодно, не обращайте внимания на брюзжание непросвещенного обывателя. Это я в рассуждении культуры. Ведь как у нас, дюжинных непросвещенных обывателей? Мы думаем нутром, у нас все мысли – в желудке. А мозг чист. Освобожден для восторженного трепета.

– К-какого трепета?

– Этому, молодой человек, жизнь потом вас научит.

Квартирный хозяин, бережно прижав кота к груди левой рукой, правой забрал с дивана газету, а затем подцепил одним мизинчиком за ручки все три кофейные чашки. Он зашаркал было к себе наверх, но вдруг остановился.

– О, чуть не забыл! Посыльный доставил вам записочку от профессора Каана, благодетеля вашего. Выньте у меня из внутреннего кармана пиджака… с другой стороны от котика. Прош-шу.

Листок голубоватой бумаги с двумя гербами – семейства Каанов и семейства Кууров. Летящий артистический почерк патрона:

«Мне уже рассказали о Вашем полнейшем успехе. Триумф! Совершенно как у войск Белой княгини в битве у Гаргэльского моста Поздравляю.

Сообщаю грозное повеление из деканата вам как лицу призывного возраста следует сегодня же зайти в кабинет военного регистратора Прим-лейтенант Амо Шекагу, наш военный регистратор, занимает берлогу в корпусе «Ароматная лилия», сами отыщете. Вас должны занести в какой-то там реестр в какую-то там очередь. Ничего не бойтесь: министр народного просвещения во всеуслышание объявил, что студентов призывать на военную службу не станут. Так что это всего лишь формальность. А оттуда поспешите на свадьбу! Мне будет приятно, если Вы разделите со мной величайшую мою радость.

Будущему светилу древней истории академику Тану – Профессоришка Гэш Каан».

За полтора года до того

– Лежать, суки, лежать падаль! Рыла не поднимать, вонючие недоноски! Лежать, я сказал! Капрал Доф, стоять, рылом в болото! Куда ты… Рядовой Тану, врежь ему под колено! Рядовой Тану!

Рэм поднял лицо из болотной жижи. Вода, смердящая, будто помои, заливала ему глаза. Жирдяй Доф несся с перекошенным лицом хрен знает куда, разбрызгивая ряску сапогами. Срать ему было на то, что команда самокатчиков-федератов накрыла плотным пулеметным огнем весь их жиденький перелесок, и на локоть от земли свинец срубал все живое. Капрал захотел убежать от пуль, жирно чвакающих по мутной жидели и превращающих кочки в черные фонтанчики. Бросив оружие, он и летел навстречу смерти налегке.

Рэм оперся на винтовку и чуть приподнялся, изготовившись как следует садануть беглеца по ноге. Ляжет Доф – придет в мозги. Не ляжет – прибьют к едреням Психованный!

Пять шагов… три…

Тут болотные недра исторгли бурый гейзер в два человеческих роста высотой. Рэма отшвырнуло в сторону. Каска слетела с башки, винтовка ушла в тину. Сапоги моментально наполнились мокредью. Осколок вчистую срезал с левого плеча лямку ранца С-суки! Да что за…

Рэм выплюнул ком грязи изо рта Протер глаза Где винтовка? Утопил? Дурень! Дерьмоглот! Вот же она… Где Доф? Псих, где ты? Да ты… как же?!

Нога Дофа, наискось срезанная осколком авиабомбы, лежала прямо перед Рэмом, на крупной кочке, в обрамлении желтеньких цветочков.

А где ж остальное-то?

Рэм осторожно повертел головой. Обрубок капрала Дофа валялся в ложбинке, а под ним шевелился некто в офицерской шинели, наверное, лейтенант Чачу. Шевелился, но подняться не мог – по всему видно, и его задело осколками.

– Лежать и вести огонь! Лежать и вести огонь, огрызки, массаракш! – орал ротмистр Амо Шекагу.

За спиной опять рвануло, потом еще раз, еще и еще. Взрывной волной подняло искалеченную тушу Дофа Кувыркнувшись, она разбросала петли кишок, словно танцующая девушка с разлетающимися косами. Лейтенант Чачу – а это оказался именно он – выбрался из ложбины, перевернулся на спину и принялся елозить по сухому пригорку, зажимая рану в голени. Скорее всего он орал, но Рэм Тану его воплей не слышал. Вокруг стреляли, кричали, взрывались авиабомбы, и он напрягал слух, чтобы услышать во всей этой какофонии только одно: команды ротмистра Шекагу.

За этот день Рэм раз десять проклял последними словами свой рост: ну почему он уродился таким оглоблей? Ну зачем он такая длинная мишень? Отчего ему не быть мишенью покороче? Слишком длинных, как, впрочем, и слишком толстых, а вместе с ними и просто широкоплечих свинец находит куда чаще, чем карликов с комплекцией черенка от лопаты!

…Напоследок бомбой разнесло в щепы гнилой пень, торчавший из болота на расстоянии десяти шагов от него. Ни один осколок не задел Рэма. Но сырая труха из сердцевины пня ударила прямо в глаза и совершенно ослепила.

– Вести огонь! По опушке березняка, по мотоциклам! Огонь!

Какой там огонь! Рэм валялся меж двух бугров, распаханных пулеметными очередями, выл и ожесточенно тер глаза Только не зачерпывать воду из болота! Промоешь смердящей болотной пакостью, и массаракш глазам.

Стало чуть тише. Убрался наконец легкий бомбардировщик-биплан, метавший бомбы, пролетая чуть ли не у самых макушек леса Видно, исчерпал смертоносный запас.

– Передать по цепи! Отползаем за холм с голой вершиной! Недоноски! Пер-редать по цепи, – хрипел сорванным голосом ротмистр Шекагу, – за холм с голой вер-ршиной!

Где этот проклятый холм? Где он? Куда ползти, когда глаз не разлепишь?

Рэм почувствовал, как чья-то сильная рука хватает его за шиворот и тянет в нужном направлении.

– Ну, понял, куда тебе надо, братишка? – кто-то интересуется совершенно спокойно и даже, кажется, малость насмешливо.