Музыка под занавес - Иэн Рэнкин

— Во сколько это было?

— Наверное, уже около десяти.

— В Шотландской поэтической библиотеке мне сказали, что накануне вечером вы записывали выступление мистера Федорова.

— Все правильно. Я записывал многих поэтов.

— И не только… — добавил звукоинженер.

Риордан нервно рассмеялся:

— Мистер Гримм имеет в виду мой собственный проект. Я записываю и монтирую городской шум — своего рода звуковой ландшафт Эдинбурга, понимаете? Шум машин на Принсес-стрит, поэтические вечера, разговоры в пабах, журчание воды в Лите на восходе, рев болельщиков на стадионе, смех и музыку на пляже в Портобелло, лай собак в парке… У меня уже скопилось несколько сот часов записи, и это еще не конец.

— Скорее уж несколько тысяч, — поправил его инженер Гримм.

Все это было очень любопытно, но Шивон не позволила отвлечь себя от главного.

— Вы были знакомы с мистером Федоровым раньше?

— Да. Я записывал еще одно его выступление.

— Где именно?

— В одном кафе. — Риордан пожал плечами. — По заказу книжного магазина «Сила слова».

Шивон машинально кивнула. Она знала этот магазин — видела его как раз сегодня. Он находился напротив паба, где они обедали с Ребусом. В одном из стихотворений Федорова была такая строчка — «Одно не связано с другим», но сейчас Шивон подумала, что поэт ошибался.

— Когда это было?

— Две недели назад примерно. В тот вечер мы тоже выпили.

Шивон постучала кончиком карандаша по блокноту.

— Надеюсь, у вас сохранился счет из ресторана, где вы были в последний раз?

— Не исключено. — Риордан достал из кармана бумажник.

— В первый раз за год, — подсказал звукоинженер, заставив рассмеяться секретаршу, игравшую с зажатой в зубах ручкой. Шивон почему-то была уверена, что эти двое — любовники, хотя их босс мог об этом и не знать.

Риордан извлек из бумажника пачку квитанций.

— Хорошо, что попросили, — пробормотал он, перебирая листки. — Вот бумажки, которые я давно должен был передать бухгалтеру… Ага, вот он, — сказал Риордан, протягивая Шивон квитанцию. — А зачем он вам?

— На счете должно быть проставлено время. Вот, девять сорок восемь, как вы и говорили. — Шивон спрятала счет между задними страницами своего блокнота.

— Вы не задали мне еще один вопрос, — улыбнулся Риордан. — Зачем мы с Алексом вообще встретились…

— Зачем?

— Алекс просил сделать ему копию записи. Ему казалось, что вечер прошел успешно, и он хотел иметь ее у себя.

Шивон мысленно вернулась в квартиру Федорова.

— В каком виде вы передали ему эту запись?

— Я прожег ему компакт-диск.

— У Федорова не было CD-проигрывателя.

Риордан пожал плечами:

— Ну и что? CD есть не у каждого.

Это было справедливое замечание, но Шивон помнила, что и компакт-диска у Федорова с собой не было. По-видимому, грабители прихватили его вместе со всем остальным сколько-нибудь ценным имуществом.

— Вы можете записать для меня еще одну копию, мистер Риордан? — спросила она.

— Вы думаете — это вам чем-то поможет?

— Пока не знаю. Просто мне хотелось составить свое мнение о выступлении.

— Оригинал записи находится в моей домашней студии. Копия будет готова к завтрашнему дню.

— Я работаю в Гейфилдском полицейском участке. Вы сможете прислать диск туда?

— Его завезет вам кто-нибудь из моих ребятишек, — сказал Риордан, косясь на звукоинженера и секретаршу.

— Большое спасибо, — поблагодарила Шивон.

Когда в прошедшем марте был обнародован запрет на курение в общественных местах, Ребус опасался, что пабы, обслуживавшие самые простые потребности клиентов (пинта горького, сигаретка, скачки по телевизору и телефон, чтобы сделать звонок в ближайшую букмекерскую контору), разорятся. К счастью, он ошибся, и большинство его излюбленных заведений, в том числе «Оксфорд-бар», сумели каким-то чудом удержаться на плаву, хотя сигареты и исчезли из их ассортимента. В ответ на организованное давление сверху курильщикам оставалось только одно: теснее сомкнуть ряды. Формально они соблюдали «идиотский» закон, однако отказываться от своих привычек никто из них не собирался. Любители подымить собирались теперь на улице перед входом; там они не только с удовольствием отравляли жизнь себе и прохожим, но и обменивались последними сплетнями и новостями.

Сегодня тоже все было как обычно. Кто-то высказывал свое мнение относительно пооткрывавшихся в последнее время испанских закусочных, какая-то женщина пыталась узнать, в какое время лучше всего посетить «Икею», мужчина с трубкой во рту отстаивал идеи полного суверенитета Шотландии, тогда как его оппонент (англичанин, судя по выговору) насмешливо утверждал, что юг будет только рад разводу — «и никаких алиментов!».

— Нефтяные месторождения Северного моря — вот единственный вид алиментов, который нам нужен! — парировал шотландский патриот.

— Они уже почти истощены. Через каких-нибудь двадцать лет вы снова окажетесь у нашего порога с протянутой рукой.

— Через двадцать лет мы будем богаты, как Норвегия.

— Или бедны, как Албания.

— Проблема в том, — вмешался еще один курильщик, — что лейбористы могут потерять своих шотландских депутатов в Вестминстере. И тогда за них уже никто никогда не проголосует — во всяком случае, к югу от границы.

— Это верно, — подтвердил англичанин.

— Сразу после открытия или незадолго до закрытия? — продолжала допытываться женщина.

— Кусочки осьминога в томатном соусе… — рассказывал ее сосед. — Очень неплохо, когда распробуешь.

Ребус затушил сигарету и вошел в паб. На стойке его дожидались бокалы и сдача. Из зала появился Колин Тиббет, чтобы помочь донести выпивку до стола.

— Между прочим, галстук можно снять, — пошутил Ребус. — Мы не на службе.

Тиббет улыбнулся, но ничего не сказал. Ребус опустил в карман сдачу и взял со стойки два бокала. Ему нравилось, что Филлида Хейс пьет пиво. Шивон предпочитала белое вино, а Тиббет и вовсе налегал на апельсиновый сок.

Их столик находился в самом дальнем углу. Шивон листала свой блокнот. Филлида приняла из рук Ребуса полный бокал и отсалютовала в знак признательности. Ребус сел.

— Прошу прощения за задержку, — сказал он. — Бармен был очень занят…

— Зато перекурить ты успел, — насмешливо сказала Шивон, но Ребус предпочел не услышать.

— Ну, что у нас есть на данный момент? — спросил он, устраиваясь поудобнее.

Как выяснилось, было у них немного. Они имели довольно точное представление о последних двух-трех часах жизни Федорова и составили примерный список того, что у него могло быть похищено. И наконец, они точно знали, что основным местом преступления была не улица, а платная автомобильная парковка.