Тайны Истон-Холла - Д. Дж. Тейлор

— Мистер Дикси покажется тебе чрезвычайно своеобразным господином, — сказал Данбар, поднимая воротник пальто, чтобы защититься от моросящего дождя.

— Своеобразным? — Дьюэр покатал слово во рту и наугад шагнул вперед. — В каком смысле?

— Ну не знаю толком, как сказать. На вид, может, и ничего особенного, а все равно странный какой-то.

— Десять гиней — это десять гиней, — с надеждой заметил Дьюэр. — Своеобразен ты или нет.

Они стояли на обочине узкой разбитой проселочной дороги, рядом с которой примерно в человеческий рост поднималась старая кирпичная стена. Справа покачивались высокие деревья — ели и пихты, в почти непроходимом кустарнике было невозможно различить ни одной тропинки. Слева плавно уходили вниз поля и пастбища, обрываясь слабо освещаемой лучами заходящего солнца долиной, явно лишенной признаков человеческого присутствия. Если не считать звука тяжелых капель, падающих с листьев деревьев, и удаляющегося колокольчика повозки, доставившей их в Уоттон — она вот-вот исчезнет за изгибом дороги, — все вокруг было тихо.

— А он нас ждет? — продолжал Дьюэр. Глаза у него покраснели от бессонницы. — Ну этот мистер Дикси.

— Ему послали телеграмму с сообщением о том, что товар будет доставлен, — ответил Данбар. — Вот и все. А что, собственно, еще нужно? Мне кажется, этого вполне достаточно. Ладно, пошли. Где-то здесь, насколько я помню, должны быть ворота. И поаккуратнее с этим чертовым ящиком.

Двигаясь по дороге вдоль деревьев, они дошли до того места, где неровная кромка стены переходила в закрытые на пять засовов ворота да еще и веревка была подвязана к опорам. Дьюэр собрался уже перелезать, но Данбар, остановив его жестом, вытащил из-под мышки какое-то приспособление, дернул за веревку, и ворота открылись.

— Я видел, — пояснил он, — как какой-то тип оставляет яйца морского орла у дома заказавшего их священника.

— А этот мистер Дикси, — спросил заинтригованный Дьюэр, — он вообще чем занимается?

— Чем занимается? — Данбар остановился, положив руку на верхний засов и наматывая на столбик веревку. — Так он же сквайр. Ему принадлежат здешние земли. Наверное, деревня, где мы расставляли свои силки, тоже. А чем, по-твоему, занимаются джентльмены? У всякого свои занятия, и у Дикси тоже. Он знаменитый в этих краях собачник, целую псарню держит, скоро сам услышишь. Знаешь, когда я был здесь в последний раз, огромный мастиф, перемахнув через четырехфутовый барьер, бросился прямо на меня, чуть горло не перегрыз.

— Ну а вы? — поинтересовался Дьюэр, немного нервничая.

— Я? Так дал ему по носу, что, наверное, до сих пор помнит. Никогда не любил слишком смелых собак. Ну вот и пришли — здесь начинаются владения мистера Дикси.

Посмотрев туда, куда указывал спутник, Дьюэр заметил, что роща сменяется беспорядочно разбитыми травяными лужайками и надворными постройками. Далее, примерно в полумиле от них, виднелись контуры какого-то внушительного строения. Для Дьюэра открывшаяся картина была в новинку, но тем не менее он ощущал, что чего-то в разворачивающихся перед ним далях не хватает. По обе стороны тропы сложенные крупные штабели из поросшей мхом древесины; на огороженном пастбищном участке росла высокая, по колено, трава. Вскоре путники миновали приземистый, окруженный с трех сторон пихтами сарай, откуда, как и предупреждал Данбар, доносился собачий лай.

— Мрачное местечко, верно? — заметил он, как бы угадывая мысли спутника. — Но знаешь ли, здесь ведь никто не живет. Разве что слуга и привратник, который открывает ворота экипажам. Не скажу, впрочем, что так уж много их приезжает. Садовников распустили, на сорняки Дикси наплевать. Ну а что касается его собственности в Лондоне, то тут я не больше твоего знаю.

— И он платит по пять гиней за яйцо?

— Иногда больше. И не только за яйца. Знаешь, в прошлом году я приволок ему лесную куницу, в Кармертеншире поймал, так он мне двадцать фунтов отвалил. Всех редкостей, за которыми он гоняется, и не перечислишь.

— И при этом усадьба в таком виде и садовников нет? — В Дьюэре явно говорило оскорбленное чувство собственности.

— Да, таких джентльменов, как мистер Дикси, поискать. Я бы сказал, — Данбар огляделся в поисках походящего сравнения, — я бы сказал, он похож на какого-нибудь из этих грачей, вон на заборе расселись. Впрочем, сам увидишь. Мы почти пришли. Большие окна — помещение для слуг. Дворецкий у Дикси — славный старикан, а вот домоправительница — настоящая мегера, так что поаккуратнее, никаких шуток, знаешь ли.

Они подошли к прямоугольному участку вытоптанной земли, примыкающему к тыльной части дома и огороженному кустами смородины. Тут просматривались некие слабые признаки человеческой деятельности. Мужчина в потертом зеленом костюме, судя по виду — егерь, поставив ногу на пень, затачивал маленьким оселком зубцы капкана, а служанка с коротко остриженными желтыми волосами носила в дом выстиранное белье, снимая его с кустов. Дьюэр, с любопытством оглядев новое место, нашел его на редкость унылым. Картину дополняли старые вожжи, валявшиеся на крыльце, которыми, вероятно, не пользовались уже много лет, к двери сарая было пришпилено нечто, напоминавшее лисью шкурку. А вот служанка, смело кивнувшая проходившему мимо Данбару, ему понравилась.

— Славная малышка, — заметил тот, отойдя на расстояние, откуда девушка не могла его слышать. — А вот и старый Рэнделл. Как поживаете, мистер Рэнделл, надеюсь, ни на что особо не жалуетесь?

Дьюэр, который на новом месте все еще чувствовал себя неуютно, не сразу выделил на общем фоне лицо дворецкого. Расставленные в буфете оловянные кружки, эстампы на дальней стене, на которую падали отблески огня в камине, кипа газет у кресла — мистер Рэнделл с морщинистым старческим лицом отлично вписывался в это окружение. Пожилая женщина с гладко зачесанными черными волосами, сидевшая у камина и штопавшая подушку, подняла голову. Дьюэр, решив, что от него ожидают какого-то знака внимания, прикоснулся к шляпе. Женщина отвернулась, то ли удовлетворенная, то ли, напротив, недовольная, — он так и не понял.

— Целое приключение у нас вышло, — говорил Данбар мистеру Рэнделлу, следуя за ним по широкому коридору, увешанному картинами в пыльных позолоченных рамах. — Но вообще-то дичи на этих островках почти не осталось. Мистер Каммингс говорит, что собирается на охоту в Африку.

Длинноногий лакей с подносом в руках, слегка поклонившись мистеру Рэнделлу, поспешно прошагал вниз по лестнице, и их снова окружила тишина. Дьюэру вспомнилась продуктовая лавка в Хокстоне с длинными, во все окно, шторами, бочонками с мукой, покрытыми слоем белой пыли, и двумя приказчиками, застывшими за стойкой в ожидании его приказаний, которые он так любил отдавать.

Лестница о двадцати семи ступенях, извивающийся коридор, в котором не горели лампы, суровое, с обвиняющим взглядом мужское лицо, смотревшее на него с портрета, закрытая дверь, из-под которой проникал неясный свет… Все это Дьюэр машинально отмечал в сознании, ибо мозг был полностью занят мимолетными размышлениями о том, что его окружало: ящичек в его руках, лакей с подносом, чей-то негромкий голос, доносящийся то ли сверху, то ли снизу… Мистер Рэнделл открыл перед ним дверь; входя, Дьюэр споткнулся о порог, но удержал равновесие, убедился в том, что с ящичком ничего не случилось, и только после этого огляделся.