Обратный отсчет: Проект "Геката" - Токацин

Он сидел на полу рядом с ирренциевым штабелем, даже не прикрыв его защитным полем, — это нарушило бы чистоту эксперимента. Плотные непрозрачные экраны начинались за его спиной, выстраиваясь в десять рядов от места проведения опытов до выхода из зала испытаний. «Первые два испарятся при первой вспышке,» — думал Гедимин, когда переводил взгляд с медленно растущего ирренциевого штабеля на защитные поля. «Но до двери не добьёт.»

За себя он не боялся — ирренций, даже при вспышке с расплавлением, только разбрызгал бы скафандр и слегка нагрел внутренние слои. Гедимин был уверен, что не дойдёт и до расплавления — он хотел добиться хотя бы всплеска омикрон-излучения — или, на худой конец, потока нейтронов. Он вспоминал обрывки информации, полученные в своё время от Конара, и ждал всплеска с минуты на минуту, но пока дозиметр ничего не чувствовал. Ещё одна плашка легла в штабель; пятый слой был заполнен. Полтора килограмма ирренция можно было накрыть одной ладонью — и иногда Гедимину хотелось это сделать. Возможно, примитивный ипроновый «экран» отразил бы омикрон-излучение и вызвал требуемую реакцию…

Снаружи, в «чистом» отсеке, сидел Линкен. Внутрь его не пустили, да и сам он не рвался. Возможность цепной реакции почему-то пугала его. Гедимин, собираясь в зал испытаний и раскладывая по «карманам» ирренциевые бруски, удивлённо хмыкал каждый раз, когда встречался с ним взглядом — взрывник, спокойно таскающий с собой динамитные шашки, опасливо косился на ирренций и нервно ёжился. «Смотри там, атомщик,» — сказал он уже у шлюза, очень осторожно прикасаясь к плечу Гедимина — как будто боялся, что тут они и взорвутся. «Вдруг оно бабахнет…»

Пока ирренций не собирался ни «бабахать», ни даже излучать, и Гедимин смотрел на него с нарастающим удивлением. «Надо было сферу взять,» — думал он. «Штабель — не самая лучшая форма.»

Он положил ещё одну ирренциевую плашку. Теперь на полу лежало два килограмма ирренция, слабо светясь и выдавая на дозиметре то, что и должно было получаться при таком объёме вещества. Защитные поля над головой сармата переливались зеленью, отражая потоки омикрон-квантов. Смотреть на них было приятно, но пользы не приносило.

«Две тысячи пятьсот…» — Гедимин закрыл опустевший «карман» и открыл ещё один, выставив между ним и штабелем ирренция раскрытую ладонь, как защитный экран. Для омикрон-излучения расстояние в пару метров не было преградой, и оно могло вовлечь в реакцию ирренций в «кармане», а это Гедимину было совсем не нужно. «Две тысячи шестьсот… Интересно, что насчитает Константин. Может, я ещё мало взял…»

«Две тысячи семьсот…» — Гедимин, подняв голову, посмотрел на полыхающий зелёным огнём купол. Защитное поле ещё держалось.

«Две тысячи восемьсот…»

Дозиметр коротко пискнул, и его экран вспыхнул красным. Гедимин только и успел мигнуть, когда три слоя защитного поля вокруг него испарились, а четвёртый зажёгся зеленью, пошёл волнами, но устоял. Сармат разбил штабель и поставил ладонь между горками рассыпавшихся плашек. Сполохи на защитном экране погасли, дозиметр пискнул ещё три раза, и красное свечение экрана пропало. Излучение возвращалось к норме после внезапного всплеска. Плашки, зацепленные выбросом омикрон-квантов, ещё фонили немного сильнее обычного, но быстро выдыхались. Гедимин посмотрел на руку — слой чёрного фрила не успел даже нагреться.

«Две тысячи восемьсот,» — сармат довольно усмехнулся и ссыпал плашки, зажатые в ладони, в открытый «карман». «Проверить ещё раз…»

Дозиметр вспыхнул красным ещё дважды, прежде чем Гедимин счёл задачу выполненной и, забрав с собой ирренций, выбрался из испытательного зала. За его спиной растаяли защитные поля, а с потолка брызнул раствор меи. Гедимин подумал, что в этом нет необходимости — перед уходом он проверил место испытаний и никаких следов заражения не обнаружил, но автоматика сработала, и сармат не стал её отключать.

— Два восемьсот, — коротко сказал он, раскладывая ирренциевые плашки по контейнерам, выстланным ипроном. В этой лаборатории вообще было много ипрона и флии, но почему-то не использовался чистый кеззий — возможно, из-за редкости.

Линкен мигнул.

— Всего-то? Надо же… — он сложил ладони полукругом, будто держал в них предполагаемую ирренциевую бомбу. — Мелкий камешек.

— Для бомбы мало, — разочаровал его Гедимин. — Это базовая критическая масса. Таких надо две-три.

— А, — Линкен развёл ладони немного шире, но не расстроился. — Ну, девять килограммов. Немного. Ты проверил? Всё точно?

— Завтра уточню до десяти граммов, — пообещал Гедимин. — Точнее тебе не нужно. А что слышно от Константина?

— Пока ничего, — Линкен покосился на передатчик. — Молчит. Да и Седна с ним! Вот же настоящая критическая масса, ты сам её вычислил. Чего ещё надо⁈

04 июля 38 года. Луна, кратер Кеджори, научно-испытательная база «Койольшауки»

Десятиграммовые пластинки окиси ирренция полностью умещались между подушечками пальцев. Гедимин перекладывал их так осторожно, как только мог, — достаточно было руке случайно дрогнуть, и чистота опыта была бы нарушена. Двадцать семь стограммовых плашек уже лежали перед ним аккуратным штабелем, и защитное поле вокруг сармата и его подопытных материалов вспыхивало зелёными волнами. За плечом взволнованно дышал в респиратор Линкен — в этот раз он рискнул присутствовать, хотя и держал наготове «арктус».

— Не успеешь, — едва заметно усмехнулся Гедимин. — Цепная реакция — быстрый процесс.

Линкен неопределённо хмыкнул, но генератор не опустил и так и продолжал держать включённым.

— Плашки полем не накрывай, — ещё раз предупредил Гедимин. — Усилит взрыв. Лучше раскидай и поставь экран между ними.

— Угу, — буркнул Линкен, не двигаясь с места.

«Две тысячи семьсот двадцать…» — Гедимин положил вторую пластинку на штабель. В этот раз он держал бруски ирренция по отдельности, по одному в каждом «кармане». Эксперимент шёл медленно и осторожно — сармат знал, что лучевая вспышка опасно близка.

«Две тысячи семьсот тридцать…»

Дозиметр заверещал задолго до того, как Гедимин опустил плашку на штабель. Неуловимая зелёная волна смахнула три слоя защитного поля и зажгла ярким огнём четвёртый. Линкен заорал невнятно, экранизирующий шар пролетел над плечом сармата и разбил штабель, раскидав плашки и частично накрыв их. Гедимин вскинулся, но реакция уже