Врачи двора его Императорского величества, или Как лечили царскую семью - Игорь Зимин

В своих записках Мария Федоровна прямо признается, что у нее «очень слабое зрение». Описывая похороны своего сына, императора Александра I, в марте 1826 г., она отмечала: «…не желая пользоваться лорнетом, я не могла наблюдать за выражением лиц, но я видела, что у многих женщин были в руках платки».[1311] В этой цитате содержится очень важная подробность: «не желая пользоваться лорнетом». То есть лорнет в повседневном обиходе российской аристократии был вполне употребим, и пользование им не разрушало имидж монарха в глазах ближайшего окружения. Более того, лорнет был частью рафинированных светских игр, таких же, как и «язык» веера. Но появиться с лорнетом в руках во время публичной, торжественной церемонии было совершенно немыслимо, каким бы ни было слабым зрение.

Лорнет Павла I

Император Павел I также пользовался лорнетом.[1312] В Оружейной палате с 1827 г. хранится двойной лорнет Павла I, изготовленный в последней четверти XVIII в. (серебро, перламутр, слоновая кость, стекло, резьба по перламутру, литье, золочение). Двойной лорнет с круглыми стеклами в серебряной позолоченной оправе укреплен на тонких изогнутых ручках, подвижно закрепленных на перламутровом футляре. Поскольку лорнет был «царским», на футляре, в круглых медальонах под коронами с лавровыми венками, были вырезаны профили Павла I и его жены Марии Федоровны.[1313]

Граф К. В. Нессельроде

Дж. Доу. И. А. Хрущов.[1314] До 1825 г.

К. Франц. А. Г. Кушелев-Безбородко.[1315] 1850–1851 гг.

Но у каждого правила имеются исключения. При Александре I и Николае I самым известным придворным «очкариком» был министр иностранных дел граф Карл Васильевич Нессельроде (1780–1862), который получил санкцию на ношение очков лично от Александра I. Позже стали говорить, что Николай I рассматривает возникающие внешнеполитические проблемы через «очки Нессельроде». Современники, описывавшие облик графа, непременно упоминали его очки: «Черты лица его были тонки, нос с заметным горбом, сквозь очки сверкали удивительные глаза».

Впрочем, К. В. Нессельроде был не единственным «очкариком» в петербургском бомонде эпохи Александра I и Николая I.

Проблемы императора Александра I были еще серьезнее, чем у родителей, поскольку у него было не только слабое зрение, но и плохой слух. Он с трудом слышал то, что говорили собеседники, сидящие на противоположной стороне обеденного стола. Все это порождало мнительность, характерную для людей с плохим слухом и зрением. Но при этом он был не простым мнительным человеком, а мнительным монархом, что чревато… И ближайшее окружение периодически ощущало эту мнительность на себе…

Что касается зрения, то близорукий Александр I постоянно пользовался лорнетами, два из которых сейчас хранятся в коллекции ГМЗ «Царское Село».[1316] Зрение было настолько слабым, что он был вынужден постоянно держать лорнет под рукой. Под рукой в прямом смысле слова, поскольку прятал его в правом рукаве сюртука. Это было не очень удобно, так как Александр I часто терял и разбивал лорнеты. Поэтому он привязывал лорнет к пуговице на рукаве сюртука. Современники упоминали, что «он постоянно прикладывал к глазу золотой лорнет, привешенный к правой руке».

О том, что Александр I регулярно разбивал лорнеты, свидетельствует поврежденный лорнет императора, хранящийся в Оружейной палате Московского Кремля. В литературе подчеркивается, что стекло его имеет очень сильное увеличение. Оправа лорнета, изготовленная из черепахового панциря, расколота.[1317] Возможно, лорнет пострадал в результате случая, описанного мемуаристкой: «Прежде чем проститься со мной, государь поднялся и, не говоря, что он ищет, стал внимательно осматривать пол во всех углах гостиной. Я поставила лампу на ковер и тоже стала искать потерянный предмет: оказалось, что государь искал небольшую лорнетку, которой он обычно пользовался и которая упала к моим ногам под стол… она была из простой черепахи, без украшений».[1318]

Что касается императрицы Елизаветы Алексеевны, то, как следует из ее писем, она в молодые годы страдала дальнозоркостью, однако очки при этом, конечно, не носила. В апреле 1804 г. Елизавета Алексеевна писала матери: «Уже две недели, как у меня побаливают глаза, хотя никакой настоящей болезни и нет. Но стоит только перетрудиться и это сразу чувствуется, что иногда доставляет неудобства. Говорят, будто у дальнозорких, вроде меня, зрение ухудшается значительно быстрее, и боюсь, как бы не пришлось завести очки раньше, чем хотелось бы. Попробую упражнять глаза, и если сие не поможет, придется испробовать пластырь, поскольку, как мне кажется, причина в сильной простуде, случившейся две недели назад. Простите, маменька, мои разглагольствования о болезнях. Но это единственная болезнь, которая серьезно меня беспокоит; во всех других отношениях я не забочусь о здоровье и не знаю, что предпочла бы – болезнь груди или глаз. Ничто столь не ужасает меня, как мысль о потере зрения. Однако, добрая моя мамочка, слабость зрения я унаследовала от вас».[1319] В этом пассаже 25-летней императрицы примечательно упоминание о неких упражнениях для глаз, что, возможно, было только после консультаций с профессиональным окулистом.