Политические тайны Второй мировой - Виктор Устинов

2 октября Бур-Комаровский подписал продиктованные ему гитлеровским командованием условия капитуляции, дававшее оставшимся в живых участникам восстания право на статус военнопленных. За 63 дня восстания погибло 10 тыс. повстанцев, 17 тыс. попало в плен, 7 тыс. человек пропали без вести. Но наибольшие потери понесло гражданское население Варшавы; погибло около 200 тысяч, более 500 тысяч варшавян оккупантами были выгнаны из города, а сама польская столица фашистами была разрушена до основания. Такова была дорогая цена Варшавского восстания, правдивую оценку которому дал Сталин в своем послании президенту США Ф. Рузвельту:

«Ваше и г-на Черчилля послание относительно Варшавы я получил. Хочу высказать свои соображения. Рано или поздно, но правда о кучке преступников, затеявших ради захвата власти варшавскую авантюру, станет всем известна. Эти люди использовали доверчивость варшавян, бросив почти безоружных людей под немецкие пушки, танки и авиацию. Создалось положение, когда каждый новый день используется не поляками для дела освобождения Варшавы, а гитлеровцами, бесчеловечно истребляющими жителей Варшавы.

С военной точки зрения создавшееся положение, привлекающее усиленное внимание немцев к Варшаве, также весьма невыгодно как для Красной Армии, так и для поляков. Между тем, советские войска, встретившиеся в последнее время с новыми значительными попытками немцев перейти в контратаки, делают все возможное, чтобы сломить эти контратаки гитлеровцев и перейти в новое наступление под Варшавой. Не может быть сомнения, что Красная Армия не пожалеет усилий, чтобы разбить немцев под Варшавой и освободить Варшаву для поляков. Это будет лучшая и действительная помощь полякам-антинацистам»[807]. Ф. Рузвельт разделял многие взгляды Сталина на послевоенное устройство Польши, и он сдерживал У. Черчилля в его стремлении использовать польское эмигрантское правительство для разжигания вражды между союзниками, которое своими непродуманными действиями могло взорвать мир новыми осложнениями, не менее трагичными, чем те, что были совершены руководителями панской Польши в 1939 году, накануне Второй мировой войны.

Наступление в Польше могло продолжиться Красной Армией только после серьезного накапливания сил и средств, подтягивания тылов и восстановления коммуникаций, которые были взорваны и разрушены отступающими гитлеровскими войсками. Командующий 1-м Белорусским фронтом маршал К Рокоссовский расширял плацдармы на западном берегу Вислы, и к середине ноября там планировалось сосредоточить до пяти армий, и по замыслу маршала они должны были нанести сильный удар в направлении на Лодзь и Познань, обойдя Варшаву с юго-запада и севера.

В Ставке знали об этих планах, и под руководством Верховного Главнокомандующего Генеральный штаб приступил к планированию последних наступательный операций, выполнение которых должно было привести к полному разгрому немецко-фашистских войск и принятию Гитлером всех условий безоговорочной капитуляции. Работа над этими замыслами привела Сталина к решению поставить командующим 1-м Белорусским фронтом, острие которого было нацелено на Берлин, маршала Г. Жукова, чей вклад в победу над врагом он считал самым весомым. И хотя он питал большую симпатию к Рокоссовскому, интересы дела для Сталина были всегда превыше всего. Такое перемещение как в военно-политическом, так и в стратегическом отношениях было оправданным. Сталин до последнего дня войны не исключал возможность сговора Гитлера с западными союзниками, или какого-либо другого недружественного акта, прежде всего, со стороны правительства У. Черчилля, по отношению к Советском Союзу, и поэтому на главное направление он поставил маршала Г. Жукова, человека с твердым и непреклонным характером, который лучше других подходил для выражения решимости Сталина закончить войну победным аккордом.

Вечером 12 ноября, когда маршал К Рокоссовский вернулся в штаб фронта с поездки на Пулавский плацдарм за Вислой, на проводе его ждал разговор со Ставкой. Сталин начал разговор с главного:

— Вы, товарищ Рокоссовский, назначаетесь командующим 2-м Белорусским фронтом.

Это было так неожиданно, что маршал не удержался от вопроса:

— Почему меня с главного направления переводят на второстепенный участок?

— Вы ошибаетесь, — Сталин как будто ждал такого вопроса, — этот участок входит в общее западное направление и от тесного взаимодействия 1-го и 2-го Белорусских фронтов, а также 1-го Украинского зависит успех предстоящей решающей операции. На подбор командующих мы обращаем особое внимание. На ваше место назначен Жуков. Как вы смотрите на эту кандидатуру?

— Кандидатура вполне достойная.

— На 2-й Белорусский фронт мы возложим ответственную задачу, усилим его, разумеется, соединениями, средствами. Если вы и Конев не продвинетесь, то никуда не продвинется и Жуков.

— Я понимаю, товарищ Сталин, — ответил маршал, но Верховный Главнокомандующий не мог не почувствовать разочарования Рокоссовского.

Питая особое уважение к Рокоссовскому, и зная, что у маршала остался осадок от разговора с ним, Сталин во второй половине ноября вызвал КРокоссовского в Ставку и доверительным тоном еще раз попросил его самым тесным образом взаимодействовать с войсками 1-го Белорусского фронта, которым командовал маршал Г. Жуков.

Завершая встречу, Сталин сказал:

— Еще раз подчеркиваю, что ваш фронт — один из трех важнейших. 1-му и 2-му Белорусскому и 1-му Украинскому — именно этим трем фронтам, предстоит закончить войну с фашистской Германией.

В то время как Сталин занимался проблемами завершения войны с фашистской Германией, в Вашингтоне и Лондоне к лету 1944 года была подготовлена операция по высадке англо-американских войск на севере Франции. Дорога к открытию второго фронта была очень длинной и долгой, насыщенной политической борьбой и противоречиями между союзниками. Следуя букве договоренностей между правительством Черчилля и правительством Германии, достигнутыми Гессом при его полете в Британию, Англия в течение двух лет всячески уклонялась от открытия второго фронта в Европе. Лондон принимал для этого всевозможные дипломатические хитрости. В июле 1941 года Советский Союз подписал с Англией соглашение о совместных действиях в войне против Германии, в котором Советское правительство обратило внимание английского правительства на то, что второй фронт необходимо создать в Северной Франции. 3 сентября 1941 года Советское правительство вновь подчеркнуло, что второй фронт должен быть открыт во Франции, так как это заставило бы Гитлера оттянуть с Восточного фронта 30–40 немецких дивизий. 12 июня 1942 года, в Москве и Вашингтоне было опубликовано коммюнике, в котором заявлялось, что «достигнута полная договоренность в отношении неотложных задач создания второго фронта в Европе в 1942 году»[808]. В беседе с советским представителем в США Литвиновым президент Рузвельт и генерал Маршалл утверждали, что американское командование усиленно готовится к созданию второго фронта в Европе, и он будет открыт в 1942 году. Президент, однако, сообщил Литвинову, что из-за малого количества морских судов, медленного развертывания военного производства и необходимости усилить помощь Англии ранее обещанный объем военных грузов для России придется сократить на 2/3. В то же время Рузвельт заверил советского представителя, что военные штабы США и Англии уже обсуждают практические проблемы высадки, хотя Черчилль все время подчеркивал трудности высадки в 1942 году в Европе и «устремлял свой взор на Французскую Африку».[809]