Древний Рим - Владимир Миронов

Парадный шлем из Рибчестера

В назначенный день везде одновременно командиры подают сигнал к началу разграбления: войска стали грабить и забирать всё ценное. В течение часа 70 городов разорены, 150 тысяч жителей было продано в рабство. Каждый всадник получил долю – 400 денариев, а каждый пехотинец – 200. Стены разграбленных городов снесли, всю добычу продали, из вырученных денег и выплатили воинам долги. При этом полководец римлян Павел увидел, что вопреки расчетам он все же не сумел насытить солдат: «Те возмущались – не досталось-де им ничего от македонской добычи, будто они в Македонии и не воевали». Римляне же собрали в Амфиополь послов со всех концов круга земного похвастаться перед Европой и Азией своей добычей. Историк Тит Ливий говорит об этом даже с извест-ной гордостью: «Не меньше сценических зрелищ, ристаний и состязаний занимала толпу собравшихся македонская добыча, выставленная для обозрения: изваяния, картины, ткани, вазы из золота и серебра, из меди и слоновой кости, сработанные дворцовыми мастерами с великой тщательностью, и не только для мгновенной услады взора (такими изделиями полон был дворец в Александрии), но для каждодневной пользы. Богатство это погрузили на корабли, чтобы Гней Октавий его доставил в Рим». Победив Македонию (167 г. до н. э.), Эмилий Павел, триумфатор, ограбил страну практически дочиста и вывез оттуда 120 миллионов сестерций! Тогда в Рим поступило столько золота, что государство смогло дать гражданам немыслимые привилегии: их освободили от налогов. Но надо помнить: богатство одних часто имело своим истоком бедность других.

Золотая пряжка для конской сбруи

Как не вспомнить варварские поступки римлян в отношении даже не врагов, а их союзников, почти что сородичей. Цензор Квинт Фульвий Флакк, строивший храм Фортуны – покровительницы всадников, обещанный им, когда он был еще претором в Испании, старался всех перещеголять, – чтобы в Риме не было более роскошного и обширного храма, чем воздвигаемый им. Цензор не нашел ничего лучше, чем отправиться в Бруттий и наполовину снять крышу с храма Юноны (Геры) Лацинийской… Знаменитый храм находился на юге Италии, на мысе Лацинии. По сути дела, прямо на глазах союзников нагло ограбили их святыню! Плиты уложили на корабль, отвезли в Рим, стали переносить к храму Фортуны. Это вопиющее святотатство еще более усугублялось тем обстоятельством, что цензор как раз и предназначен для надзора за «чистотою нравов». По обычаю предков им поручали охрану, ремонт храмов. Тут же вместо охраны налицо был акт вандализма. Правда, в сенате поднялся ропот. Флакка отругали, указав, что нельзя украшать храмы одних богов вещами, награбленными из других храмов. Плиты отправили обратно, но водрузить их на прежнее место так и не смогли.

Гордую Македонию разорвали на четыре маленьких страны подобно тому, как натовские хищники разодрали поверженную и униженную Югославию… Рим не только распустил македонскую армию, но и ограничил торговые отношения между республиками, запретил эксплуатацию золотых и серебряных рудников, и даже пресекал брачные связи между отдельными ее частями. Так же поступал Рим со всеми своими противниками, которых ему удалось сокрушить. «Древний Карфаген был стерт с лица земли, и мы почти ничего не знаем о сокровищах его науки, искусства и литературы, все они превратились в пепел. Другим преступлением было нанесение удара Элладе, источнику науки, искусства, демократии, вдохновительнице Рима во всех областях духовной жизни. Римляне заняли Коринф, убили мужчин, продали женщин и детей, уничтожили огромное количество сокровищ искусства. Полибий был свидетелем того, как римляне варварски превращали ценные картины в доски для игры в кости. Затем наступила очередь Иерусалима. Римляне яростно напали на страну, пророки которой призывали к братству народов, где в том же веке, в котором был основан Рим, пастух-пророк Амос провозгласил равенство всех наций, напоминая Израилю, что язычники (филистимляне, арамейцы и эфиопы) имели те же права, что и он», – пишет З. Майяни. Рим предстал в глазах народов каким-то всепожирающим Молохом, торжествующим зверем из Апокалипсиса, гибели которого жаждали многие.

Гробница Горациев и Курациев

Отношение к Риму порабощенных народов можно лучше понять, если прочесть трагедию Корнеля «Гораций» (страстное откровение сестры Горация). Родной брат Гораций убил ее жениха из рода Курациев. В гневе бросает она в лицо Риму горькие слова, выражая мнение тысяч и миллионов женщин и мужчин:

Когда же началось то, что принято называть Великим переселением народов, Римская империя стала трещать по швам. Тяжелейшие войны пришлось вести Риму в 166–180 гг. н. э. и против германских племен (союз 58 племен), атаковавших Империю по дунайской границе – от Галлии до Иллирика. Натиск Барбарикума на западе продолжался, но сильнее всего он был в восточных районах империи – Паннонии, Реции, Норике, Дакии, Верхней Мёзии. Это – вытянутый коридор Восточной Европы. Не перечисляя названия всех племен, заметим, что сюда же устремились представители сарматского, иллирийского, возможно, славянского племенных союзов, аланы из северокавказских областей. Маркоманнские войны были кровавыми и исключительно тяжелыми для Рима. Главную роль в них играли германцы – маркоманны и квады. Впервые против Империи выступили племена, жившие в глубине Европы – вандалы, готы, виктуалы, маркоманны, квады, свевы, хатты, сарматы, язиги, аланы, а также и ряд славянских племен.

Мост через Дунай

Все чаще «непобедимый Рим» оказывался в непривычной роли побежденного. В Армении в 162 г. н. э. наместник римской провинции Каппадокия Севериан был наголову разбит, а его легионы уничтожены. Чтобы не попасть в плен, Севериан вынужден был покончить с собой. Сокрушительное поражение от сарматов потерпел в 170 г. н. э. полководец Марк Корнелий Фронтон, погибший в том бою. Императору пришлось принимать чрезвычайные меры. Марк Аврелий, на плечи которого легла основная тяжесть битв с Барбарикумом, даже вынужден был распродать часть принадлежавших императорскому семейству драгоценностей, утвари, предметы роскоши, иного имущества (при этом он продал и вышитую золотом одежду жены). Однако людские потери римлян в ожесточенных битвах были невосполнимы. Многие воины попали в плен. О масштабе потерь говорит и такой факт: спустя несколько лет после замирения квады возвратили Риму сначала 13 тысяч, затем 50 тысяч пленных, а язиги – даже 100 тысяч римских пленных. Вдобавок ко всему страшная чума поразила Рим. За один год (166–167) чума унесла больше жизней, чем та война. Отступающие из Месопотамии римские легионеры занесли чуму сначала в Сирию, а потом и в Рим. Вот она – плата за мировое господство. Империя обезлюдела, хозяйство пришло в полный упадок, после сильного наводнения разразился голод. Рим вынужден был уже призывать под знамена рабов, гладиаторов, разбойников, вчерашних недругов.